— Ладно, ладно, — успокаивал он жену. — Не обращайте на нее внимания, хлопцы, она у меня всегда ворчит. А сегодня вообще что-то не в настроении. Давайте в картишки бросим, пока закуску приготовит.
В грязных спецовках они сели за чисто убранный стол и стали играть в карты. Клубы дыма и пьяные голоса наполнили комнату. Лена побежала в погреб, набрала огурцов, помидор и яблок и поставила на стол. Увидя, как растоптан ее труд, она хотела выругать непрошенных гостей, но промолчала. Из кухни принесла картофель, котлеты, хлеб, селедку. Поставила каждому по тарелке положила приборы.
— Чем богаты, тем и рады, можете пить, — с нескрываемым презрением произнесла она, а сама ушла в спальню.
Вскоре раздался голос Якова.
— Лена, Лена, где ты?
— Что тебе нужно? — услышал он плачущую жену.
— О-о-о, да ты, кажется, ревешь? Иди просвежись и принеси нам пол-литра.
— Хватит, Яша, — остановил его кто-то. — На сегодня хватит.
— Никуда я не пойду, — вновь ответила Лена. — Пора расходиться.
Терпение покидало ее.
— Вы нас извините, Леночка, — произнес брат Якова, Нестор, высокий, жилистый, давно не нравившийся Лене. — Старые друзья встретились. Вместе камни в колонии таскали.
— Лучше бы вы забыли об всем этом, — произнесла Лена, смахивая слезы. — Начинайте настоящую жизнь.
Проводив последнего компаньона и закрыв дверь, Лена вошла в комнату и не узнала ее. Валялись бутылки и окурки от папирос, куски хлеба и недоеденные огурцы, картофель, стояла недопитая водка и перемешанные остатки закуски. Скатерть запачкана сажей, пол утоптан грязью.
— Слушай, Яша, я хочу с тобой поговорить серьезно, — подойдя к мужу, сказала Лена. — Ты посмотри, что вы наделали.
— Ну, Лена, прости. Так получилось, понимаешь. Друзья по несчастью встретились.
— Ты же обещал забыть старое.
— Я буду стараться.
— Скажи, Яша, а зачем тебе пистолет?
— Какой пистолет? — как бы не понимая, о чем она спрашивает, произнес он. — Ты о чем это говоришь? — Зайцев свирепо уставился на жену.
— О пистолете, который лежит в ящике со старой обувью.
Яков понял, что Лена видела пистолет и отрицание бесполезно. Он подскочил к ней и закричал:
— А зачем ты полезла? Кто просил тебя?
— Квартиру убирала, — спокойно отвечала она, — и случайно наткнулась.
— Ты никому ничего не говорила?..
— Я — нет, а ты должен сказать, — и после некоторого молчания добавила, — милиции.
— Да ты знаешь, что ты говоришь?! — закричал Зайцев, расхаживая по комнате. — Ведь меня опять посадят.
— Не посадят, если сам пойдешь, скажешь и пистолет сдашь.
— Не пойду, не скажу и не сдам, — наотрез отказался он.
— Но почему?
— Потому, что пистолет не только мой.
— А чей же?
— Тебя это не касается.
— Яша, — уговаривала его Лена. — Иди и скажи, а не то…
— Что не то?
После небольшого молчания она добавила:
— Я сама сообщу.
— Да я тебя убью! — закричал он, подойдя к ней и тряся кулаками. — Ты плохо меня знаешь. Предупреждаю, — протяжно произнес он.
Больше в этот день они не сказали друг другу ни слова.
Как всегда, у майора Бородина было особенно много посетителей.
Лена Зайцева, сидя в приемной и ожидая своей очереди, все думала об одном и том же: «Говорить начальнику милиции о пистолете или вернуться домой и ждать, что будет дальше. Ведь Яков — муж. Может быть, он исправится и через некоторое время сам заявит?» Но вторая мысль сменяла первую: «Не скажет он сам, — думала она. — Я же долго и как могла упрашивала, но он категорически отказывается. А почему отказывается?» И на этот вопрос Лена нашла ответ: пистолет действительно принадлежит не одному Якову. «Значит, он не порвал со старым, — рассуждала Лена, — тогда нужно обязательно заявить. Хотя и жена, но я не имею права молчать. Я прежде всего советский человек. Я не имею права молчать».
Когда очередь дошла до Лены, она встала, одернула платье, поправила волосы и решительно направилась в кабинет.
— Я не с жалобой и не за советом, — сразу заявила она.
Бородин, улыбнувшись, спросил:
— А с чем же вы?
— Товарищ майор, я знаю вас очень давно. Знаю, что вы примете правильное решение: если надо — арестуете, если не нужно — освободите.
Бородин внимательно слушал ее. Людей в приемной было еще много, но он приготовился терпеливо слушать.
