— Поймите же, — убеждал его Никулин, — что вы можете помочь нам найти преступников. Вспомните, кто вывозил шелк и шерсть. Должна быть полная машина.
— Убейте меня, не помню, — стоял на своем Зубенко.
— Тогда вы тоже являетесь соучастником кражи.
Зубенко вскочил со стула.
— Прошу не оскорблять меня, товарищ лейтенант. У вас нет никакого основания обвинять меня в воровстве, — обиженно произнес он.
— Садитесь. У меня есть основания обвинять вас, если не в воровстве, то в расхлябанности.
— В этом вы можете обвинять меня.
— Значит вы признаете, что выпустили груз без пропуска?
— В этом признаю свою вину. Мог прошляпить в спешке. Но опять же Крамов завел не те порядки…
Разное думал Никулин, разговаривая с Зубенко. То ему казалось, что охранник сам принимал участие в хищении и поэтому все скрывает, боясь ответственности, то думал, что охранник к краже не причастен и, если сделал оплошность, то только в том, что выпустил машину без пропуска и сдал пропуска в контору без расписки. Но ведь раньше все доверяли друг другу и часто сразу за несколько дней расписывались.
— Но куда же делся пропуск?
— А вы хорошенько с конторскими людьми поговорите, — заметил Зубенко.
Снова указывает на Крамова! Удивительное упрямство. Удивительно все, что было пока: человек, который первым сообщил о пропаже, больше всех сокрушался, заболел, наконец, от огорчения, пока вызывал наибольшие подозрения. А, может быть, Зубенко умышленно указывает на него?
Лейтенант Никулин вновь пересмотрел аккуратно подшитые пропуска за июнь. «Пропуска на шелк нет. Что если его и не было и Зубенко обманывает меня?» — подумал Никулин и вызвал секретаря-счетовода Валю Игнатову.
— Прошу вас проверить, кому был выписан пропуск номер 146.
Через несколько минут она прибежала и, давясь слезами, проговорила:
— Я не могу вам сказать. Книжка с корешками исчезла.
— Идите, ищите, — спокойно потребовал Никулин.
— Я везде искала, — отвечала Валя, — но ее нет.
Никулин смотрел на девушку. «Уворован не только пропуск, но и книжка с корешками. Значит, один из преступников здесь, в конторе. Но кто же он?»
— Вы можете идти, — строго сказал он Игнатовой.
«Неужели Крамов?» — снова с неприятным чувством подумал Никулин.
Подозрения Никулина основывались на внушительных выводах. Так бывает в следственной практике: не прямые, но какие-то косвенные улики указывают на одного человека. Происходит это в нескольких случаях сразу и заставляет задумываться над тем, чтобы заняться расследованием только этих фактов и никаких других.
Обо всем этом Никулин доложил майору Бородину.
— Да, утешительного ничего нет, — ответил Бородин. — Значит охранник признает, что мог выпустить машину без пропуска?
— Говорит, что в спешке все могло быть, хотя и маловероятно.
— А для чего уворованы корешки?
— Мне кажется, необходимо поговорить прежде всего с Крамовым.
— Так, еще?
— Крамов, возможно, натолкнет на мысль.
Бородин посмотрел на Никулина. Лейтенант понял, что Бородин уводит его от этой мысли. Когда он рассказывал о Крамове, майор, казалось, не слушал его и только отвечал односложно:
— Так, так, еще.
Теперь он совсем уклонился от разговора о Крамове и сообщил, что посылает в помощь младшего лейтенанта Майбороду, который обычно занимается непорядками на рынке.
— Связь с линейным отделением я держу регулярно, и как только будет что-нибудь новое, я вам сразу сообщу, — сказал Бородин. — Результаты поездки в Харьков на фабрику вам известны?
— Нет, товарищ майор.
— Погрузка у них произведена правильно. Контейнер был загружен полностью и на полную сумму, как указано в счете, который они выставили «Обллегсбыту». Похитителей нужно искать у нас и искать лучше, — добавил Бородин строго.
Ранним утром младший лейтенант Майборода отправился на «толкучку». День только начинался, а огромная площадь уже шумела, как развороченный улей. Слышались бойкие голоса продавцов, веселый смех группы молодежи, столпившейся у столика «предсказателя» счастья с красноносым попугаем на плече. Юноши и девушки явно потешались над незадачливым факиром. Они не верили в гортанные возгласы птицы, в безграмотные ленточки письма. Им было весело, потому что за плечами восемнадцать лет и такое хорошее утро, а перед глазами — чудище. В центре рынка в два длинных ряда стояли продавцы старых вещей. К ним редко кто подходил. В самом конце рынка разместились и мебельщики. Острый глаз лейтенанта заметил, что среди продавцов мебели прохаживаются какие-то подозрительные люди и показывают из-под полы вещи. Чаще всего это были лоскуты отрезов шерсти, шелка, дамские туфли.
