К Зимину и Алене подошел Семен Раков, насмешливо хмыкнул, кивнув на веранду:
- Гляньте, что за танцы. Шаркают и шаркают ногами. А зачем шаркают? Подметки только протирают. Не запасешься обуви на такие танцы. А они все шаркают.
Алена была не против потанцевать и ждала приглашения от Зимина, а он не пригласил, потянул за руку, и они отошли от веранды. Возле скамьи, стоявшей в стороне от тропинки, Зимин вдруг остановился, показал на спинку. Алена глянула, но ничего особенного там не заметила.
- Веревочка, - сказал он.
- Ага, веревочка, - увидела и Алена.
- Вот я сейчас и проверю, - засмеялся Зимин. - Проверю. - Он взял веревочку и стал завязывать на ней узелки. - Сделаем так, как женихи из новозеландского племени. - Глаза его светились по-мальчишески озорно и хитровато.
Зимин завязал три узелка, спросил, хватит ли.
- Еще вяжите, - ответила Алена и вдруг посерьезнела, насторожилась, словно то, что она должна была сейчас сделать - развязать узелки, - была не забава, не игра, а решение ее судьбы. - Вяжите, да потуже.
Зимин завязал еще и подал ей веревочку. Она, спрятав за спину руки, какой-то миг смотрела не на веревочку, а ему в глаза, в которых еще прыгали озорные чертики, и он под этим внимательным, вопрошающим взглядом тоже посерьезнел, перестал улыбаться. Рука с веревочкой так и оставалась протянутой. Некоторое время они еще глядели друг другу в глаза, потом Алена медленно отвела из-за спины руку и взяла веревочку.
- Спасибо, - снова заулыбался он.
Она развязала все узелки и протянула ему веревочку.
- Спасибо. А веревочка остается у невесты.
"Он же так признался мне в любви, - подумала Алена, - и я должна ему чем-то ответить". Она засмеялась - пусть думает, что и для нее это шутка, забава:
- Мы как дети, честное слово. - Скрутила веревочку на пальце колечками и спрятала в кармане пальто.
- Это важно, - не совсем понятно сказал он.
В этот вечер перед самым отбоем в комнату к Алене постучал Семен Раков и, получив разрешение, вошел. Алена и Валерия уже лежали в постелях. Семен сел на стул, опасливо оглядываясь на дверь, - боялся, как бы не вошла дежурная медсестра и не прогнала его.
- Не оглядывайся, кавалер, - бросила ему Валерия. - Пришел, так уж не бойся.
- Послушай, Алена, - обратился он к землячке, - ты говорила, что живешь в Сурове? Да? А в Кривой Ниве не жила до войны? Мне твоя фамилия знакома. Жили когда-то Комковы в Кривой Ниве.
- Ой, Семен, жила там, оттуда я.
- Вот, значит, угадал. А я из Силич, там до войны жил. А теперь в Братьковичах. Так мы, значит, соседями были. Силичи от Кривой Нивы в шести километрах.
- Жила я там, жила, - сказала Алена и села, натянув на грудь простыню. - А после войны ни разу и не была.
- Я твоего отца помню. Он же Азара Бурбуля племянник, так?
- Ага, племянник.
- А Бурбули наша какая-то родня. Выходит, и мы с тобой не чужие. Семен обрадованно подвинул стул ближе к кровати Алены. - Ты и похожа на Бурбулев род, у них все такие светловолосые. А родители твои с тобой живут в Сурове?
- Нигде не живут. Нет их, Семен. Их... - голос Алены дрогнул, каратели убили.
- Вон оно как... - растерялся Семен. - Я же не знал, ей-богу, не знал. Царство им небесное, земля пухом. - Семен торопливо вскинул руку, машинально перекрестился. - А я думал, они с тобой живут.
- Из нашего рода одна я осталась.
Семен пробормотал что-то, встал, дошел до порога, остановился, снова заговорил:
- А ты знаешь, я тебя, кажется, припоминаю. Девчушка такая с белой косой. Ты с подружками к нам в Силичи перед самой войной на гулянки прибегала. Прибегала, так? И хочешь скажу, с кем ты танцевала? А с Ровнягиным Павлом. С ним ведь? С ним, точно, я помню.
- С Павликом, - подтвердила Алена, грустно кивнув головой. - С ним. Мне же тогда и четырнадцати не было.
- А больше никто не осмеливался тебя на танцы приглашать. Павла боялись. И я боялся, хоть и старше его был.
- Он что, пригрозил вам, чтобы ко мне не подходили?
- Еще как пригрозил. Ты с ним в седьмом училась?
- Нет. Он в девятом был.
- Хороший хлопец был. Сильный, смелый.
- Был, - снова с грустью кивнула головой Алена. - Много их было хороших, и жили б они все, если б не война.
