- Говорят, ваш адвокат вдовец? Кольцо носит на левой руке?
- А ты кольцу веришь, - вмешалась другая, которую звали Фросей. - Они все на курорте то холостяки, то вдовцы. За моим столом один тоже кольцо на левую руку напялил. Старый язвенник, а водку пьет и манной кашей закусывает, говорит, так язву теперь лечат.
Фрося была полная женщина, даже слишком полная для своего возраста ей не больше тридцати пяти, - щеки прямо распирало, второй подбородок наплывал на первый. Она успела собрать сведения почти о каждом отдыхающем мужчине, стоящем ее внимания: кто, откуда, непьющий или выпивает. И уж любила перемыть им косточки.
- Вон, глядите, легок на помине, - показала Фрося рукой в конец коридора, - язвенник наш показался.
По коридору шел с махровым полотенцем под мышкой - видно, на какую-то процедуру - плечистый здоровяк. Клетчатая рубашка, застегнутая на все пуговицы, была тесновата ему, воротник впивался в толстую шею.
- Ну и язвенник! - не удержалась Алена.
- Привет, бабоньки, как вы тут без нас? - спросил он с высоты своего мужского превосходства.
- А никак, - ответила за всех Фрося. - Женя, а ты как спал сегодня, бабы не снились?
Он сделал вид, что задумался, и с серьезным, даже строгим лицом - без тени улыбки - ответил:
- Сон видел. Наполовину правда, наполовину нет. Приснилось, что обнимаюсь с красивой молодой девахой, а проснулся - ты рядом, Фрося.
- Дурень, что это ты мелешь? - разозлилась Фрося и замахнулась на него целлофановой сумкой.
А Женя-язвенник так и не улыбнулся, пошел дальше, в душевую.
- Трепло! - крикнула сердито вслед ему Фрося. - Хоть бы правда была, что спала с ним, а то...
- Да что злиться, - попробовала успокоить ее Алена, - пошутил человек.
- А я хорошею, когда злюсь, - примирительно ответила Фрося. - Вот отобью твоего адвоката, - шепнула она Алене на ухо.
- Давай, отбивай, - улыбнулась Алена и посочувствовала толстухе: это же надо такой груз на себе носить.
У Алены в этот день были приглашения на прием к двум врачам невропатологу и зубному, хотя она не жаловалась ни на нервы, ни на зубы. Решила сходить пока к невропатологу, а зубного оставить на завтра.
Из бассейна, раскрасневшиеся, с мокрыми волосами вышли Зимин и Цезик. Остановились возле Алены.
"Какой стройный Аркадий Кондратьевич, - подумала Алена, невольно сравнивая его с Цезиком, - хоть и немолодой".
- С легким паром, Аркадий Кондратьевич, - пропела Фрося, - как плавалось?
- Хорошо, - ответил тот, - советую и вам поплавать.
- В следующий раз на пару с вами. Поплаваем?
Зимин сделал вид, что не слышит.
"Ага, поплавала? - порадовалась про себя Алена. - Отбивай, отбивай".
Массажистка позвала следующего, очередь была Фросина. Зимин и Цезик пошли в свою комнату, Алена осталась в коридоре ждать вызова. Увидела Семена Ракова, и неприятно заныло сердце. Хоть бы Семен не подошел, не полез с расспросами про Кривую Ниву, не заставил снова вспоминать то... А его при встречах всегда тянуло на разговоры о ее прошлом, и тогда наплывали воспоминания, горькие, тягостные, как ни старалась заглушить их Алена, выступали, как пятна крови сквозь бинты на незажившей ране. Слой в три с лишним десятка лет не приглушил остроты боли и ужаса того давнего времени.
Семен словно почувствовал, что Алена не хочет с ним встречи, и не подошел к ней, только махнул издалека рукою и стал спускатья вниз по лестнице.
Алена побыла на массаже, съела пену кислородного коктейля, потом посетила невропатолога. Старичок с бородкой клинышком и в пенсне напомнил ей традиционного земского врача в фильмах о дореволюционной России. Старичок постучал молоточком по коленям, чиркнул по груди, приказал, зажмурив глаза и растопырив пальцы, попасть пальцем в палец. Когда Алена все это выполнила, он долго что-то писал, а потом спросил:
- Не было ли у вас травмы или контузии?
Алена рассказала, что в войну ее били по голове и расстреливали.
- Вот как... Простите, это, должно быть, страшно. У вас, конечно, бывают головные боли?
- Раньше часто бывали, теперь реже. - Алена разволновалась.
Врач дал ей выпить каких-то капель, начал успокаивать.
