— Вот, товарищ генерал!
В руке у него лежала пробка от канистры.
— За преступником уже поехали, товарищ генерал.
Генерал Амиров осторожно подержал пробку в руке. Вернул сотруднику — тот сразу отскочил.
— Как тебе удалось так быстро его установить? — спросил Амаров.
— Умар Кулиев — личность на Берегу достаточно известная… — Агаев был обстоятелен. — Хотя и молод. Нигде не работал, занимался браконьерством. Сейчас вы его увидите…
— Подонок. Человеческую жизнь погубил. А кто тот? — он кивнул на пепелище.
— Молодой парень. Афганец… Воин-интернационалист… Недавно с курсов…
На носилках под закрытой простыней пронесли в закрытую машину останки погибшего. Офицеры сняли фуражки.
Внезапно толпа зашевелилась. Из подъехавшей патрульной машины показалось несколько людей в форме. Они со всех сторон окружали парня в наручниках, который шел в середине.
Старший группы вместе с арестованным и конвоем прошел к тому месту, где стоял генерал и начальник милиции.
— Вот он, — просто сказал Агаев, показывая на парня. — Умар Кулиев.
Конвой расступился, давая Амирову рассмотреть арестованного.
— Твоя работа? — спросил генерал. Тот молча кивнул.
Это был крепкий черноволосый парень лет двадцати пяти.
— А задумал давно?
— Месяца два назад…
— Готовился? — Кулиев пожал плечами. Милиционеры переглядывались.
— Почему вчера решился? — допытывался Амиров.
— Пьяный был.
— На машине приехал?
— Да.
— А машина?
— Моя.
— Где она?
— Дома стоит.
Генерал посмотрел на Агаева, тот тут же шепнул что-то одному из помощников. Сотрудник бегом побежал к патрульной машине.
— Сколько канистр бензина вылил? — спросил Амаров.
— Одну.
— Потом?
— Потом от ворот поджег… — Кулиев показал на начало выгоревшей дорожки.
С улицы послышался неистовый женский плач, это приехали мать и отец, сестры погибшего. Толпа пришла в движение. Кулиев поежился, дернул головой. Толпа надвигалась.
— Увозите… — приказал Агаев старшему конвоя. Закрывая Кулиева от обозленных людей, конвой начал отступать к машине. Возмущенная толпа наседала. Пару раз конвоирам пришлось применить дубинки, чтобы отогнать наиболее настырных.
— Отходи! Назад! Суд разберется…
Генерал заканчивал разговор с Агаевым в машине, полковник провожал его, стоя у незакрытой дверцы.
— Так и живем… — развел руками Агаев. — Начальника водной милиции второй год нет…
— Кого предлагаешь? — спросил замминистра.
— Туру Саматова из Мубека. Я его знаю. Вместе учились в Москве, в «вышке»[1]. Классный специалист…
— Его — что? Освободили?
— Не сегодня-завтра вопрос решится. Мне звонили… Генеральный прокурор внес протест. Решен вопрос о его восстановлении в органах…
— Что же он так сразу и приедет?
— Нет, конечно. Но мы год ждали. Еще пару месяцев подождем.
Откуда-то из глубины тюрьмы кого-то вели. Гулкие шаги арестованного и его конвоира, мерно шагавших сквозь лабиринт коридоров, оформляли звонкую тишину современного узилища.
Арестованным, покидавшим тюрьму в то утро, был Тура Саматов.
В канцелярии Туру вписали в какие-то книги. Дали расписаться. Незапоминающаяся личность — работник тюремного отдела глухо зачитал постановление. В нем разбирались две строчки:
— …»За отсутствием состава преступления… Из-под стражи освободить…»
Непохожим на себя — коротко остриженным, в телогрейке и немыслимых ботинках — шагнул он в ворота под традиционным девизом отечественной тюрьмы:
«На свободу — с чистой совестью!»
За воротами Туру ждали. Офицер милиции поднялся со стоявшего у стены разбитого ящика.
— «…Я вышел зол и непреклонен, свободен, словно вор в законе, который вышел из тюрьмы!»[2]
Это был Силов.
На мгновение они коснулись друг друга лбом, щеками и тут же бегом бросились прочь от страшного этого здания.
За тюрьмой по широкой магистрали сверху от площади катил на светофор неудержимый вал машин, Силов и Тура в его немыслимом для столицы обличьи подбежали к краю тротуара. Силач успел крикнуть на бегу:
— МВД отвело нам номер в своих апартаментах… Тут недалеко… Я перевез туда кое-какие твои вещи…
— А нельзя сразу домой?
— Нет! Завтра тебя ждут в министерстве… Форма должна быть соблюдена! Тебе вернут статус сотрудника МВД и звание…
