— Но я буду жить в деревне! — отвечала Орелия, опустив голову.
— И тогда я тебя никогда не увижу? Боже милосердный! Орелия! Можешь ли ты вообразить, что это будет за жизнь без единственного утешения — видеть тебя, слышать твой голос, знать, что, хотя я не смею коснуться тебя, ты все же рядом со мной!
— Но для нас будет разумнее не видеться, — мягко возразила маркизу Орелия, — ведь рано или поздно это напряжение чувств окажется для нас непосильным, и мы… предадим самих себя… И еще одно: я никогда не заставлю свою сестру Кэролайн страдать.
— Кэролайн! Кэролайн! Почему всегда Кэролайн? Она стоит между нами, как ангел с огненным мечом! И я никого не могу винить в этом, кроме себя! Что я наделал?
— Что толку в напрасных сожалениях!.. Но, милорд, я хочу, чтобы вы знали: я всегда буду благодарна судьбе за нашу встречу и за то, что вы меня… немного любите. Это будет меня поддерживать и помогать мне во все дни моей жизни!
— Тебе, возможно, этого и достаточно, но для меня, сокровище мое, любимая, это не так! И жизнь моя представляется мне пустыней одиночества. Остается лишь молиться, чтобы я не слишком задержался на этом свете!
— Нет, нет! Ты не должен и думать так, и так говорить! — И она бросилась к маркизу, простирая руки, но он неожиданно жестко отстранился от нее, не дав ей приблизиться:
— Не подвергай меня и этому испытанию! Ведь я только человек… Твоя близость причиняет мне адское страдание и внушает такую безнадежность, что впору умолять небеса о вечном забвении!
Орелия остановилась в полушаге от него и опустила руки. Глаза ее наполнились слезами — боль, звучавшая в его словах, раздирала ей сердце.
А маркиз резко повернулся и вышел из комнаты, с грохотом захлопнув за собой дверь. Несколько минут она стояла неподвижно, глядя перед собой и пытаясь осознать, что же произошло. Потом медленно опустилась на колени и прижалась лицом к вышитой подушке.
Он любит ее! И все остальное потеряло для нее значение. Осталась только эта, потрясающая ее мысль: маркиз ее любит! И так он еще не любил ни одну из женщин…
В тот же день, позднее, Орелия узнала от Кэролайн, что маркиз был вызван в его деревенскую усадьбу по делам, не терпящим отлагательства. Она не сомневалась, что уехал он, опасаясь потерять над собой власть, и что сейчас для него нестерпимо видеться ни с ней, ни с Кэролайн. Самой ей тоже было тяжело вести себя как обычно: выслушивать бесконечные рассказы кузины, превозносящей достоинства посла, разговаривать с герцогиней о том, что происходит в светском обществе, и стараться не дать им заметить перемены, совершившейся в ней с утра.
Однако Орелия знала, что она теперь другая и жизнь ее изменилась коренным образом. Прежде она чувствовала себя одинокой, опасалась других и сторонилась их, а теперь, хотя маркиза в доме не было, а при встрече они могли обменяться только рукопожатием, она ощущала его постоянную близость. Любовь соединила их в одно целое! Теперь они были мужчиной и женщиной, которым посчастливилось найти свою половину, они соединились в блеске и совершенстве взаимной любви. Она все время думала о нем, живя точно во сне. И ночью он ей в самом деле приснился. В целом мире, казалось, существует только маркиз, звук его голоса, слова любви, которые он ей сказал, и она снова и снова видела его взгляд и выражение лица. «Люблю его», — шептала она снова и снова и трепетала при мысли, что ее любовь — взаимна.
Маркиз, однако, не вернулся и на следующий день, и Кэролайн, откровенно радуясь этому, опять воспользовалась случаем и отправилась на встречу с послом. До свадьбы оставалось два дня. Они с маркизом должны были сочетаться браком в церкви Святого Георгия на Гановер-сквер. Утром во вторник Орелия узнала, что маркиз все же вернулся накануне, однако очень поздно, когда в Райд Хаузе все легли спать. При этой новости Орелия вспыхнула от радости — уже совсем скоро она увидит его! — и сразу же сделала себе строгое внушение: из них двоих она должна быть сильнее. «Мне нельзя думать о своих чувствах», — мысленно повторяла она, однако вздрагивала всякий раз при звуке открываемой двери, не могла не прислушиваться к голосам, раздающимся в огромном доме, и не желать, с почти невыносимым волнением, поскорее увидеть широкоплечую фигуру и лицо, на котором, как ей теперь казалось, она знает каждую черточку. Однако, когда она спустилась вниз, маркиза не было, и Орелия стала ожидать появления герцогини. Вместо нее поспешно вошла Кэролайн в своем самом хорошеньком капоре.
