— Я надену белое, — сказал Бобби.
— Будешь выглядеть как трансвестит.
Мы отвернулись от горевшего бунгало и вышли на улицу. По мостовой плясали искривленные тени.
Когда мы подошли к «Хаммеру», раздался знакомый яростный крик, к которому присоединились десятки других хриплых голосов. Я посмотрел налево и увидел отряд уивернских обезьян, марширующий в полуквартале от нас.
«Загадочный поезд» и связанные с ним ужасы могли рухнуть в тартарары, но дело Глицинии Джейн Сноу жило и побеждало.
Мы залезли в «Хаммер», Доги запер все окна и двери, и тут на машину посыпались резусы.
— Давай, жми, мяу, гав, дуем отсюда! — завопили все, хотя Доги в понуканиях не нуждался.
Он нажал на газ, заставив часть отряда взвыть от досады, когда задний бампер выскользнул из их жадных лап.
Но мы еще не вырвались из окружения. Обезьяны вцепились в багажник на крыше.
Один мерзкий тип висел на задних лапах вниз головой и колотил в заднее стекло, выкрикивая какие-то грязные оскорбления. Орсон грозно рычал на него, одновременно пытаясь удержаться на ногах, потому что Доги решил избавиться от приматов маневром слаломиста.
Еще одна обезьяна свесилась с крыши на лобовое стекло. Она глядела на Доги и ограничивала ему обзор. Одной лапой дрянь цеплялась за «дворник», в другой держала камень. Камень ударил по стеклу. Первый удар оно выдержало, но после второго в нем появилась пробоина в форме звезды.
— Пошел к черту, — сказал Доги и включил «дворник».
Щетка прищемила резусу руку и напугала его. Тварь завизжала, разжала лапу, перекувырнулась через капот и упала на мостовую.
Двойняшки Стюарты радостно завопили.
Рузвельт, сидевший перед Сашей, держал на руках кошку. Что-то громко ударило в боковое стекло, заставив Мангоджерри удивленно вякнуть.
Там висела вниз головой еще одна обезьяна. В отличие от первой в ее правой лапе был гаечный ключ. Она держала его задом наперед, используя рукоятку как молоток. Конечно, для работы такой способ не годился, но ключ был намного лучше камня, и когда не по годам развитая обезьяна взмахнула им еще раз, закаленное стекло разбилось вдребезги.
Едва окно покрыли тысячи мелких трещинок, как Мангоджерри прыгнула с коленей Рузвельта на спинку переднего сиденья, с нее — на лавку между Бобби и мной и сиганула в третий ряд, к детям.
Кошка двигалась так быстро, что оказалась среди ребятишек раньше, чем куча осколков обрушилась на колени Рузвельта. Обе руки Доги были заняты баранкой, а никто из остальных не мог выстрелить в нарушителя границы без риска попасть в голову нашего переводчика, что было бы черной неблагодарностью. Оказавшись внутри, обезьяна проскользнула мимо Рузвельта, щелкнула зубами, когда Фрост попытался схватить ее, и быстро, как кошка, перескочила на среднее сиденье, где находились мы с Сашей и Бобби.
Как ни странно, она бросилась на Бобби, видно, по ошибке приняв его за сына Глицинии Джейн Сноу. Ма была его создателем, что в кругах обезьян делало меня потомком Франкенштейна. Гаечный ключ глухо стукнул Бобби по голове, но не так сильно, как хотелось бы резусу, потому что размахнуться ему было негде.
Бобби изловчился и обеими руками схватил обезьяну за шею. Тварь выпустила ключ и начала вырываться. Только отчаянный ненавистник обезьян мог бы решиться применить оружие в такой тесноте. Пока Доги продолжал вести машину зигзагами, Саша открыла окно со своей стороны, и Бобби протянул незваного гостя мне. Я просунул руки под руки Бобби и применил удушающий захват. Хотя все это произошло слишком быстро, чтобы успеть подумать, что мы делаем, рычащий и плюющийся резус заставил нас почувствовать свое присутствие. Обезьяна брыкалась и извивалась с удивительной силой, учитывая, что в ее легкие не поступало кислорода, а кровоснабжение мозга было на нуле. Пятнадцатикилограммовый примат хватал нас за волосы, пытался выцарапать глаза, хлестал хвостом и яростно извивался, стремясь освободиться. Саша повернула голову вбок; я перегнулся через нее, просунул обезьяну в окно, отпустил, и Саша быстро подняла стекло, едва не прищемив мне пальцы.
Бобби сказал:
— Давай больше так не делать.
