— Может, оно и так, однако нехорошо ты поступил. Ох, нехорошо…
— Извини, Радим! Все поправим. Вот был бы ты в наших Полянских краях, сразу бы вылечили. Там у нас сила могуча. А тут… Вот одну траву знаю, она по-любому действие яда отсрочит. Где б сыскать… Да не печалуйся, Радим! В Новгороде торг большой. Там купим!
— До него еще добраться надо. Дорогу знаешь?
— Найду. Хотя, верно, путь не близкий.
— У меня иное предложение. Доведи меня до горы. А потом ступай куда хочешь.
— Какой горы?
— Вон там должна быть гора, — Радим махнул рукой в сторону, откуда они пришли с Умилкой. — Чародейская гора.
— Ты бредишь. Плохо, Радим. На, глотни отвара.
— Я был в той горе! Мы с Умилкой ходили внутри нее!
— Неужто все так плохо?
Туровид наморщил лоб. Он полез в свою суму в поисках лекарства.
— Слушай меня! Тут шагах в ста начинается склон горы…
— Тут нет горы и никогда не было! — сказал Туровид. — Кругом сплошные болота, а между ними островки малые. На одном из них я с тобой лясы точу.
— Не верю!
— На, погрызи корешок.
— Пойдем смотреть! — попросил Радим.
— Вставай. И грызи корешок…
Радим послушно взял в рот протянутое Туровидом снадобье. Раскусив лекарство, он поморщился. Давненько он не грыз ничего столь отвратительного. Птичий помет, которым как-то накормил его один шутник боярин, и то был вкуснее.
— Не вздумай выплевывать!
— Лучше б оберег для меня какой соорудил. А то как голый хожу, всем напастям навстречу. Умеешь небось.
— Свои растерял?
— Отняли. Как бискупу в руки попал, так все содрали.
— Я в сем деле не большой умелец. Но что-нибудь сделаем. Где склон-то был?
— Пойдем…
Уверенности у скомороха поубавилось, когда через пару десятков шагов под ногами захлюпало. Он пошел вдоль топи и вышел к гатям.
— Не… Мы шли по твердой земле. С горы досюда никакого болота не было.
Обойдя островок с капищем Леда по кругу, Радим устало опустился на землю:
— Похоже, я совсем сдурел. Може, и гада трехглавого не было?
— Не горюй! Вылечим! А пока вставай, цепляйся за мое плечо. Кратчайшей дорогой к Новгороду пойдем.
— Сил нет.
— А посмотри, что у меня есть.
— Опять?
В руке Туровида был зажат корешок, подобный только что изгрызенному скоморохом.
— Он придает тебе сил. Ты разве не ощутил?
— Он чуть не заставил меня срыгнуть!
— Бывает. Однако вещь верная. Грызи!
— Слушай, ступай. Оставь меня в покое. В Новгороде мне, кроме лиха, ничего не светит. Лучше здесь тихо усну…
— Не смей! Даже думать забудь! Я тебя втравил, я тебя и вытащу. Грызи!
Поморщившись, Радим подчинился. Стало полегче, и умирать расхотелось. Туровид, заботливо поддерживая Радима, повел его прочь. Путь предстоял не близкий.
Как долго шли они по лесам и болотам, Радим не помнил. Может, день, может, два. Или даже три. Скоморох потерял счет времени. Спутались день и ночь. Окружающий мир растекался призрачными образами. Корешки больше не помогали. Силы закончились, и если б не Туровид, Радим уже давно свалился бы под каким-нибудь кустом.
В себя скоморох пришел, когда понял, что лежит на земле совершенно голый, а кто-то старательно мажет ему чем-то липким лицо. Увидав Туровида, Радим немного успокоился. Однако смысл происходящего остался неясен.
— Как такое понимать?
— Ага, в себя пришел. На, погрызи корешок.
— Тьфу! Меня с них тошнит, никакого толку. Зачем оголил меня? Что удумал?
— Будешь покойника изображать. Лик тебе мертвый рисую.
— Еще зачем?
— Да вот, знаешь ли, Лука за тебя в награду гривну серебра назначил. Грех не попользоваться.
— Откуда знаешь?
— Слухами земля полнится. Ежели голову приподнимешь, все уразумеешь.
Опираясь на локти, Радим приподнялся. В полутора верстах виднелись высокие крепостные стены окольного града. От широкой проезжей дороги скомороха отделяла густая полоса подлеска. До Новгорода рукой подать.
— Дошли, — Радим снова лег. — Ты ж хотел меня травкой выручить? Теперь решил на жуткую смерть предать?
— Стал бы я тогда покойника рисовать. Нет… Дело хитрое закрутим. На тебя доверенных людей от Луки приманим и ловушкой их возьмем.
— Ничего не понимаю. Голова и так словно не своя, а тут ты с придумками.
— Извини, Радим, но придется тебе еще нашему делу послужить. Главное, лежи смирно. Все делать и говорить буду я.
