— Пойдем в лес, Умилка. А то как бы тут нас не застукали. Держись…
— Ноги… Слабость прошла. Я могу идти сама.
— Замечательно. Вставай! — Радим протянул руку, помогая отроковице подняться.
Лес был мрачен. Лунный свет не пробивался сквозь кроны деревьев, потому идти было тяжело.
— Затаимся здесь до рассвета, — Радим показал небольшую ямку, образовавшуюся на месте повалившейся с корнями осинки.
— Холодно…
— Огня развести, увы, нечем…
— Тогда обними меня.
— Что?
— Обними. Так будет теплее.
— Ох, конечно…
Радим прижался к Умилке и крепко стиснул ее в объятиях.
— Так хорошо…
Отроковица закрыла глаза и почти мгновенно уснула. Скоморох заснул следом за ней.
* * *
Черный лес расступился, будто расщепленный мечом. Луна, казавшаяся кровавой, осветила узкую тропинку между деревьями. Радим обернулся. Сзади полыхал пожар. Языки беспощадного пламени вырывались из-под земли, возносясь к пурпурным морокам. Огонь приближался, заставляя перейти на лесную тропу.
Сопротивляться скоморох не стал. Лес так лес. Страха не было. Чернота и мрак не пугали, а скорее завораживали. Отчего-то захотелось узнать, что скрывается за ними. Радим решительно шагнул на тропинку.
Ноги мягко ступали по опавшим листьям и черным, будто уголь, хвойным иглам. Ветви деревьев застыли в вечном покое. Странный ветер, насыщенный запахом серы, не мог поколебать их.
Начались бесчисленные развилки. Скомороху было все равно, куда идти, он просто шагал. То влево, то вправо… Радим шел достаточно долго, чтобы забыть дорогу назад. Но это его не волновало. Он сознавал, что здесь есть только одна дорога — вперед. А там — разгадка черноты этого леса.
От любопытства даже защемило сердце. Когда же станет ясно, куда ведет тропа? Радим ускорил шаг, потом побежал. Нетерпение овладело им. Еще быстрее, еще…
Внезапно тропа закончилась. Радим стрелой вылетел на небольшую полянку, заросшую черной травой. Посреди поляны высилась темная изба.
Скоморох осторожно обошел дом со всех сторон. Ни окон, ни дверей у избы не было. Внезапно послышался тихий голос:
— Радим…
Скоморох огляделся, но никого не увидел. Кто его зовет?
— Радим! — голос стал громче, и скоморох узнал его.
— Умилка!
С этими словами Радим проснулся и открыл глаза. Ему улыбалась самая милая девушка на свете.
Утро выдалось на редкость солнечным. Это было, пожалуй, единственным утешением для Радима и Умил-ки, оказавшихся голодными и гонимыми посреди дикого леса. Нельзя не просушить влажную после ночного купания одежду. Радим нашел недалеко от места ночевки небольшую лужайку, где можно было разложить вещи под прямыми солнечными лучами. Услышав предложение, Умилка смутилась. От мокрых рубах ей, конечно, хотелось избавиться, но не оголяться же перед мужчиной. Радим с полуслова понял причину ее затруднений. Быстро раздевшись, он скрылся в густых кустах, откуда крикнул:
— Скидывай одежки. Я птичками любуюсь.
Конечно, хотелось повернуться и полюбоваться нагим девичьим телом, но скоморох сдержал себя: нехорошо лгать милой девчушке.
Умилка разложила свои вещи и отправилась в кусты на противоположном краю лужайки. Радим покачал головой: столько волнений из-за какой-то малышки, с которой он знаком около двух дней. Как это понять? И что делать дальше?
Закончив переодевание, скоморох и отроковица, сидя в траве, повели неспешный разговор о будущем.
— Ты, Умилка, куда идти думаешь?
— Не знаю… Наверное, к Городищу, на наше место. Зяма и Куря туда придут.
— Опасно. Увидят гриди — схватят.
— А куда еще? Если бы братишек в лесу встретить…
— Да, тут ты права. Ежели их и можно застать где-то, то в привычном для вас месте. Однако раньше чем через седмицу ходить к Городищу не стоит. Думаю, ныне близ Новгорода синие плащи настырно кружат. Пусть успокоятся.
— Я согласна с тобой, Радим. Не пойду. Но где схорониться?
— Ежели б я знал окрестные места…
— Я знаю. Можно бы в деревне какой-нибудь пожить, но чем расплачиваться…
— Ты не заметила, что мошна с серебром опять со мной?
— Правда? Чудесно! Только теперь еще обережнее надо быть. Вдруг кто на нее позарится?
— Спрячу под одеждой, никто и не подумает, что у таких бродяг есть богатство. А когда надо будет, достану сребреник, будто последний, может, еще и скидку сделают.
