- Аврора, ты выслушаешь джентльмена очень внимательно, не так ли? – матушка не упустила возможности вмешаться.
- Конечно, мама. Я не пропущу ни единого слова, - ответила, а сама даже успела представить, каким будет лицо сэра Джеймса, когда он услышит мое явное: «Нет».
- Сегодня прекрасная погода, не так ли? – Харбор жестом подозвал слугу и тот принес ему трость и шляпу. – Я давно хотел прогуляться с вами и вот, наконец, моя мечта осуществится, если вы дадите согласие, - он был сама любезность. Но я видела его глаза. Боги, какие у него были глаза. Они походили на спокойную гладь, затянутою болотной ряской. А под этой ряской была трясина, жуткая, губительная топь. И почему только мама не видит этого?
- Вы можете сказать мне и в доме все, что желаете, - проговорила, осознавая, что не хочу никаких прогулок в обществе Харбора.
Его глаза на миг вспыхнули, и я поняла, о чем он сейчас подумал. Конечно же, вспомнил свой визит, когда я предпочла ему Кэшема. Но мне отчаянно не хотелось оставаться с ним наедине, да еще и вне дома.
- Но, милая, что тебе стоит прогуляться с лордом Харбором? Сегодня такая чудесная погода!
Матушка, увы, поддержала не меня. Но это лишь добавило мне уверенности в том, чтобы стоять на своем.
- Боюсь, я сегодня не расположена к прогулкам, - произнесла, надеясь, что Харбор и дальше станет держать себя, как настоящий джентльмен.
Леди Роттенгейн и лорд Харбор переглянулись. Я внутренне поежилась, но решила стоять на своем.
- Возможно, мы тогда сможем пройти в гостиную и поговорить наедине. Это очень важно, - он явно был готов идти до конца и я, покосившись на маму, кивнула.
- Хорошо, - произнесла.
- Вот и славно! – матушка едва в ладони не захлопала от радости. – Ну же, - обратилась она к лакею, - проводите леди Аврору и лорда Харбора в маленькую гостиную, - затем она повернулась ко мне и добавила, - я буду рядом, - а сама так улыбается, что мне не по себе.
Шагая за лакеем и чувствуя рядом присутствие Харбора, понимала, что он собирается сказать и уже точно знала, что отвечу нет.
Мы вошли в гостиную. Лакей тут же ушел, оставив нас наедине. Я прошла вперед, увеличив расстояние между собой с сэром Джеймсом. Он было последовал за мной, но остановился и, заложив руки с папкой за спину, важно взглянул на меня.
- Леди Аврора, - произнес мужчина спустя мгновение, - признаюсь, после нашей встречи на балу в Астер-холле, я не могу перестать думать о вас. Вы пленили мое сердце и мой разум. Я хочу заверить вас в своих искренних намерениях и предложить вам свою руку и сердце.
Ну вот и все. Слова, которых я боялась, но ждала, как нечто неизбежное, сказаны.
Стоя спиной к Харбору и понимая, насколько это невежливо, все же еще несколько секунд не могла найти в себе силы, чтобы повернуться. А когда сделала это, встретила пристальный ожидающий взгляд.
- Я достаточно богат, чтобы обеспечить вас, - продолжил сэр Джеймс. – Вы ни в чем не будете нуждаться. Если желаете, можете взглянуть на документы, которые подтверждают мое благосостояние. К тому же, что должно вас порадовать, как добрую и любящую дочь, мое имение, насколько вы знаете, располагается по соседству с вашим родным домом. А это значит, что вы будете видеться с родными, когда пожелаете. – Здесь Харбор выдержал паузу, явно ожидая моих слов.
- Сэр, - проговорила, глядя ему в глаза, - благодарю за оказанную мне честь, но боюсь, я вынуждена ответить вам отказом, - и выдохнула с облегчением.
Вот все и произошло. Я сказала то, что хотела и то, что была должна сказать.
На лице мужчины промелькнула тень. Он прищурил глаза и шагнул ко мне.
- Что? – произнес он. – Вы отказываете мне?
- Да, - подтвердила уверенно.
Несколько секунд Харбор молчал. Затем распрямил спину и взглянул на меня уже без прежнего снисхождения.
- Вы хорошо подумали, леди Роттенгейн? – уточнил он.
- Более чем.
- И намерены сейчас огорчить свою мать подобным решением? – он уронил руки вдоль тела. – Я не хотел бы обидеть вас, но за время своего пребывания в столице, успел навести некоторые справки. Я знаю, что вы уже третий год ходите в невестах. Наслышан и о том, насколько требователен к претендентам на вашу руку лорд Роттенгейн.
