В магазинах компьютеров не было. По крайней мере, таких, которые казались бы доступными. Она делала кое-какие покупки в Административном корпусе и считала, что сможет там пробраться в какой-нибудь кабинет. Но если дверь кабинета и бывала открыта, то внутри обязательно кто-то находился. Ей еще не попалось кабинета с открытой дверью, в котором бы никого не было.
Тут важно было не перестараться. Слишком энергичные поиски могли привлечь внимание.
Временами, когда вдохновение сочеталось с возможностью, все получалось само собой. По счастью, выполнить задание требовалось за полгода, и у нее еще оставалось время. Не слишком много, но достаточно.
По пути на склад перед сменой она зашла в круглосуточно работающий магазин. Сверкающие подсвеченные полки, цветные упаковки на них, казалось, горели. Цинния прошла в заднюю часть магазина и повернула налево, как обычно, к коробке с батончиками «ПауэрБуфф» из подсоленной карамели с белковыми добавками. По счастью, после долгих поисков ей удалось найти батончик с низким содержанием жира, но с высоким содержанием белка, который на вкус был не как пенопласт, обмазанный арахисовым маслом с истекшим сроком годности.
Во время смены, когда наваливалась усталость, она представляла себе, как развернет батончик, который могла съесть, откусив от него четыре раза, но растягивала удовольствие на пять и более.
Оказавшись в задней части магазина, Цинния обнаружила, что коробка с ее любимыми батончиками пуста. Тут были батончики с несколькими другими вкусами. Она прежде их пробовала, но они ей не понравились. Шоколадное арахисовое масло казалось слишком густым и чуть горьковатым. От батончика «Пирог ко дню рождения» пахло канализационной трубой.
Она некоторое время смотрела на пустую коробку, соображая, как давно из нее забрали последний батончик, и уж не она ли сама забрала его накануне, не обратив внимания на то, что он последний.
Вчера она съела свой последний батончик из подсоленной карамели с белком и даже не заметила этого. Цинния огорчилась. И чем больше думала о своем огорчении, тем сильней огорчалась.
Возле нее возник грузный латиноамериканец-продавец в зеленой рубашке поло и полной коробкой батончиков «ПауэрБуфф». Цинния улыбнулась. Продавец улыбнулся в ответ, забрал пустую коробку, поставил на ее место полную и надавил на перфорированный картон, чтобы ее открыть.
– Я заметил, что они кончаются, и удивился. Их меньше всего берут. Они никому не нравятся. Но я заметил, что вы их любите, и подумал, что огорчитесь, если они кончатся.
Он взял батончик и протянул Циннии. Она стояла с батончиком в руках, целлофан на нем шелестел. Продавец ждал, может быть, ожидал бурного проявления благодарности, рассчитывал по-дружески хлопнуть по подставленной и поднятой ладони или минета.
– Спасибо, – пробормотала Цинния.
Он кивнул, развернулся и пошел в переднюю часть магазина.
Как ни грустно было Циннии до сих пор, стало еще грустнее. У нее появились привычки. Она стала постоянным покупателем и находится здесь так давно, что совершенно незнакомый человек уже знает ее пищевые привычки. Это не касалось ее задания, не означало, что она подвергла себя опасности или привлекла к себе внимание. Просто этот эпизод в магазине напомнил ей, что она находится здесь уже несколько месяцев и ничто пока не изменилось. Просто она немного приспособилась к здешней жизни.
Она прошла к складу, ступила на твердый бетонный пол, и колено протестующе заболело.
Планшет-компьютер. Кожаная обложка для паспорта. Галстук-бабочка. Шерстяная шапочка. Тампоны. Фломастеры-маркеры. Наушники. Зарядное устройство для телефона. Электрические лампы. Ремень. Увлажнитель воздуха. Косметическое зеркало. Гольфы. Палочки из суфле для жарки…
Пакстон
В конференц-зале яблоку было некуда упасть. Толчея напомнила вагон трамвая в час пик. Тела прижимались друг к другу, так что по запаху можно было определить, кто не почистил зубы, кто злоупотребляет одеколоном, кто ел на завтрак яйца.
Большинство были знакомы. Несколько человек Пакстон не знал. Дакота сидела впереди рядом с Добсом. Викрам протолкался к ним. Пакстон был рад оказаться здесь. Последние два месяца ему казалось, что он впал в немилость.
