Прекрасный выстрел! – появились слова на экране.
Цинния взглянула на его экран.
– Здорово.
Она посмотрела на свой экран. Из угла рта высовывался кончик языка. Она играла так, будто проводила операцию на мозге.
Краем глаза Пакстон заметил движение. Кто-то прошел вглубь пассажа, и Пакстону показалось, что это Уоррен. Он вернул дробовик в автомат и, еще не успев решить, что делать дальше, сказал Циннии:
– Мне нужно в туалет. Сейчас вернусь.
– Валяйте, – сказала она, не отрывая взгляд от экрана.
Пакстон представил себе план пассажа. Прошел мимо Циннии, обогнул несколько игровых автоматов, это позволило бы ему, не привлекая к себе внимания, увидеть угол, в котором они сегодня застали Уоррена.
Пакстон выглянул из-за автоматов и увидел, что Уоррен пересчитал что-то, находившееся у него в руках, и затем посмотрел, но не в сторону Пакстона, а в противоположную. Пакстон подождал еще немного, но не так долго, чтобы Цинния могла подумать, будто он действительно сходил в туалет, – вовсе не такое впечатление хотел он оставить о себе после первого свидания. Он уже хотел выйти из своего укрытия, но в это время рядом с Уорреном появился еще один человек. Пакстон сделал шаг назад, чтобы его не заметили, хотя освещение здесь было тусклое, а расстояние до двоих велико – обстоятельства играли Пакстону на руку.
Невысокий мужчина. Бритая голова. Широкие плечи. Толстые предплечья. Комплекция штангиста. Коричневая рубашка поло. Технический работник. Он заговорил с Уорреном. Штангист потянул за длинный рукав футболки, поддетой под рубашку поло, натянул его на запястье и стал уходить. Пакстон спрятался за игровым автоматом прежде, чем Уоррен мог, повернувшись, его увидеть.
Он вспомнил слова Дакоты о том, как здесь дурят систему отслеживания перемещений, прошел к дальнему краю пассажа, сделав крюк, вышел к его фасаду, чтобы увидеть лицо штангиста, но оказался в тупике, занятом автоматами с видеоиграми. Он пошел обратно, но понял, что по пути к выходу придется пройти мимо Циннии и объяснить, что он делает, но к тому времени штангист, вероятно, уже уйдет.
По крайней мере, хоть что-то. Неполное описание лучше, чем ничего.
Зачем преследовать штангиста? Рабочая смена у Пакстона закончилась. У него было дело поважнее. Он вернулся к Циннии как раз в тот момент, когда она выпустила из рук джойстик, не представляя, сколько времени прошло с момента его ухода.
– Совсем разучилась, – сказала она.
– Ничего, – сказал он. – Мастерство не пропьешь. Есть хотите?
– Немного.
– Что скажете о лапше в мясном бульоне с мясом и овощами?
– Никогда не пробовала. – Она засмеялась.
– А я, знаете, люблю эти дешевые пакетики с соленой лапшой быстрого приготовления.
Она уперлась одной рукой себе в бок. Слегка согнула колено, так что одно бедро оказалось выше другого, так стало удобней. Хочет пойти с ним уже в третье место.
– Тут есть лапшичная. Хотите, зайдем?
– Конечно, – сказал Пакстон.
Они вышли из пассажа и пошли по направлению к ресторану. Пакстон посмотрел на ходу на руку Циннии. Подумал о том, чтобы взять ее, почувствовать гладкость кожи. Но она могла воспринять это как самонадеянность, и он решил не рисковать и удовольствоваться тем, что в этот вечер пробудет с нею еще немного.
Цинния
Он был мил, как щенок, хотел сделать ей приятное. Хуже того, он заставил ее смеяться. Когда речь зашла об аэропорте, у нее было такое ощущение, будто он что-то украл у нее.
Но ей это понравилось.
После бара Цинния собиралась с ним расстаться. Но чем больше он говорил, тем яснее она чувствовала, что сможет его переносить. В пассаже и затем в ресторане она не пожалела, что не ушла. По крайней мере, компания была лучше еды.
Лапша оказалась неплоха. Все ингредиенты были на месте, не хватало только алхимии обстановки. Особого штриха, исходящего от человека, изучавшего это блюдо, как если бы оно было его страстью, а не просто лапшой. Невысокая белая женщина в сетке для волос и зеленой рубашке поло зачерпнула предварительно отмеренные продукты в миску и поставила ее в микроволновую печь.
Под конец ужина Цинния решила, что можно было бы и отдохнуть, но позволила Пакстону проводить себя до общежития, и при прощании решила, что не стала бы слишком энергично протестовать, если бы он наклонился и поцеловал ее.
