Раскольный епископ свинарник освятил, собрались служить первую литургию под покровом ночи. Народу понаехало! И идеолог православного коммунизма писатель Саша Прошкин со своей свитой, и пяток действующих архиереев-сталинистов с окладистыми бородами, и даже несколько государственных мужей во главе с министром культуры. Конечно же, все – инкогнито.
А литургия-то сорвалась! Не успел наш батюшка «Благословенно Царство…» возгласить, как в алтаре свинарника крыша начала обрушиваться. Бедолага еле выскочить успел со своим бесценным антиминсом.
Но посидели всё равно потом душевно. Поговорили о том, как бы побыстрее воцерковить коммунизм, помолились своему усатому покровителю. Вспомнили так называемых жертв сталинского террора, а на самом деле мучеников, искусственно созданных гением равноапостольного Иосифа, чтобы они молились на Небе за нашу погибающую от алкоголизма Родину.
Батюшку все сильно хвалили, называли «умом, честью и совестью» нашей эпохи. Договорились повторить мероприятие через месяц, когда крышу восстановят.
Тем временем народ со всей округи стал требовать свиного мяса, собрались уже на приступ свинарника идти. «Так ведь пост идёт!» – как может, отбивается батюшка. «Очень хорошо, что пост! – наседают мужики. – Сделаем холодец, будет чем разговляться!»
И вот один ушлый мужичок внутрь свинарника забрался. (Как он протиснулся в крошечное окошко под потолком – одному Богу ведомо.) Зыркает мужичок по сторонам и с ужасом понимает: свиньями тут и не пахнет. Бросился он к железной двери – та на несколько замков заперта. Хотел в МЧС звонить, да, оказывается, мобильник дома забыл. Полез назад в окошко – и застрял. «Караул!» – хриплым голосом кричит мужичок.
А караул тут как тут. Выдернули его из окошка, к стулу привязали и батюшку вызвали.
– Что же нам теперь с тобой, мил-человек, делать? – вслух рассуждает батюшка.
Мужичок мычит и глаза пучит. Сказал бы он, что с ним надо делать, крепко сказал бы на народно-разговорном наречии – да кляп мешает.
– Ты же ведь язык за зубами держать не умеешь?
Мужичок интенсивно кивает.
– Не умеешь, стало быть…
Мужичок машет головой из стороны в сторону.
– Ну вот, сам признался… А давай-ка, мил-человек, сделаем мы из тебя мученика! По заветам равноапостольного Иосифа! Будешь за наш алкоголичный народ на Небе молиться!
Мужичок притих, видать, понял, что не отвертится от сурового наказания. Вот до чего любовь к свинине может довести!
Обзвонил батюшка своих самых близких друзей – писателя Сашу Прошкина, владыку Каинания и министра культуры – да попросил явиться к двенадцати часам ночи в храм равноапостольного Иосифа. Будет, мол, у них НАСТОЯЩАЯ литургия, с отнюдь не бескровной жертвой.
Ближе к полуночи мужичка стали готовить к «таинству» – раздели, помыли, разложили на жертвеннике. (Крышу в алтаре как раз накануне закончили чинить.) Дали ему стакан водки для храбрости, но будущий новомученик почему-то пить отказался.
Тут как раз и трое «причастников» подтянулись. Саша Прошкин привёз «копие» в локоть длиной, позаимствованное из музея КГБ. По преданию, сие «орудие избавления» принадлежало самому́ Ежову. Владыка Каинаний – широкий дискос белого золота. Министр культуры – гравированный потир, конфискованный у подростковой секты «вурдалаков».
Кляп мужичку изо рта уже давно вынули, но он сидел тихо, приготавливаясь к принятию мученической кончины. Только когда почти что невинный страдалец увидел остро заточенное копие, он не выдержал и заверещал: «Пресвятая Богородица, спаси меня!»
– Она тебя и спасает, – ласково говорит батюшка, – спасает от алкоголизма и вечной смерти, уготавливая через принятие мученического венца к вечной блаженной жизни в Царстве Небесном!
И мягкой поступью направляется к жертвеннику с блестящим копием в руке.
Вдруг все слышат – в железную дверь кто-то стучит.
– Ну кого там ещё принесло? – вздыхает батюшка и делает знак караулу, чтобы посмотрели.
Караул открывает дверь, и входит в помещение женщина в длинной белой одежде – то ли в платье, то ли в саване. Глаза у неё – как сияющие звёздочки, кожа – белее жемчуга. Караул сразу как мёртвый сделался, а мужичок вскочил с жертвенника и женщине в ноги – бух. «Матушка, – шепчет, – Царица всеблагая!»
