«Понятно, он падальщик, – мелькнула догадка у Митрофана. – Человеческими трупами питается! Только где он их добывает?»
– Нам известно о силавеках из предания, – пояснило создание, заметив ужас в глазах своего гостя. – Не бойся, Салуй отсельник. Салуй не мось делать никакого зла.
– А русский язык ты тоже из своего предания узнал?
– Твой язык – сакральный язык. На нём вся слузба стои́т. Но Салуй знать его не осень хоросо. Салуй – простой серноризец, а не усёный.
– Серноризец – это шаман, что ли?
Орк посмотрел юноше в глаза, облизнулся и сказал:
– Пускай будет сяман.
– А почему ты всё время облизываешься? Не завтракал?
– Ты прав. Я вкусяю только раз в день, весером.
Салуй сходил на речку, отмыл руки и принёс ведро воды. Опять достал из-под топчана свёрток и развернул тряпицу. Там оказался маисовый хлеб. Митрофан с осторожностью его съел.
Орк развёл на улице огонь, заварил травки и напоил гостя пряным отваром. А затем сделал «кое-сё есё» – обкурил юношу благовониями и спел несколько «шаманских заклинаний» на китайский манер: «Ангел вопиясе благодатней…», «Воскресение Христово видевси…» и «Помози ми, яко немосню, окорми мя, яко странна…».
Через неделю такой заботы Митрофан стал потихонечку вставать на ноги. Видимо, трещина в позвоночнике начала срастаться. Наконец он смог выйти из хижины и увидел, что вокруг раскинулся ослепительно прекрасный пейзаж.
Хижина стояла на зелёном холме в излучине живописной реки. Слева от неё был разбит небольшой огородик, а справа расстилалось кукурузное поле – початки только-только начали созревать. У задней стены была лежанка из лапника – Салуй сделал её, чтобы лишний раз не смущать гостя своим присутствием. А чуть дальше начинался ароматный сосновый лес…
В общем, услышал Митрофанушка снова глас Божий, с невероятной силой услышал! Но ни прокуренных сорокалетних женщин, ни Варкрафта, ни сенсимильи, ни долби сурраунда здесь не было. Ничто заглушить Божий глас не могло. Упал юноша на землю и стал целовать душистое разноцветье чужого мира.
Салуй подумал, что у Митрофана ноги опять отказали, и кинулся на помощь. А юноша перевернулся на спину и как засмеётся в безоблачное небо! Потом вскочил и хотел орка обнять, но тот ловко увернулся – оказывается, «серноризцам объятия не полозены».
– Я ведь чуть не повесился Богу назло… – признался молодой человек своему исцелителю. – А может, я всё-таки умер и после смерти перенёсся сюда?
– Если бы умер серез повесенье, ты бы не на цветусей траве был, а в другом месте, – улыбнулся Салуй.
– Только не знаю, чем мне дальше заниматься, – вдруг расстроился Митрофан.
– А ты просто зиви, – посоветовал орк. – Помогай мне растить еду. Господь всё управит.
И Митрофан стал просто жить. Радовался каждому дню – солнцу, небу, соснам, кукурузе. Работал в огороде. Бегал купаться на реку. К слову сказать, вода в реке была кристально прозрачная и очень вкусная. Это окончательно убедило юношу, что он не на Земле, где сто́ит попить из любой речки – и сразу в больнице окажешься.
Однажды Митрофан попросил Салуя рассказать всё, что он знает о «силавеках», а заодно и о своём мире. Отшельник сел на камень у входа в хижину и неторопливо повёл свой рассказ.
– Предание гласит, сто когда-то народ насего мира, увазаюсий только военное искусство, напал на вас мир, пройдя серез открывсийся портал. В васем мире он был побездён русскими крестоносцами и наусен искусству духовной брани. Теперь мы сразаемся не с зивыми сусествами, а с духами зла, сразаемся не ради себя, а ради Христа. И по сей день много великих воинов в насем народе, но все они – воины Христовы… Сто есё сказать? Мы стараемся бересь насу планету и зивём натуральным хозяйством.
– Что-то я не слышал про русских крестоносцев! – изумился юноша, когда отшельник замолчал.
– Тут всё просто. Русские крестоносцы – это подвизники, с упорством несусие свой крест. Они остановили насествие насих предков силой молитвы. Наси зестокие воины преклонились пред их великой силой и стали называть зителей васего мира сила-веками.
– А я совсем не силавек, – потупил глаза Митрофанушка. – Я – слабый чел.
