— Но это было давным-давно, — прокаркал Беккет. — И я глубоко раскаиваюсь…
— Раскаяния теперь мало, — сказал Корнуэлл. — Теперь осталось только выбирать. Адские Псы или меч. Такие подонки, как ты, не имеют права на жизнь.
— Разреши мне, — сказал Джиб. — Негоже, если грязная кровь таких, как он, будет пятнать благородную сталь твоего меча. Один взмах моего доброго топора и…
Когтистая лапа ухватила Корнуэлла за рукав.
— Прекратите эти разговоры об убийстве, — проскрежетала ведьма. — Я сама о нем позабочусь. Нельзя так обращаться с хорошим куском человеческого мяса. Он мне нужен. Много холодных ночей миновало с тех пор, когда мужчина в последний раз согревал мне постель.
Она проковыляла мимо Корнуэлла и склонилась к Беккету, изучая его. Когтистым ногтем она почесала ему за ухом. При виде нее глаза у Беккета остекленели…
— Не стоит тратить на него время, — сказал Оли вер. — Как только ему представится возможность, он тут же сбежит. А Адские Псы…
— Ха! — с отвращением сказала ведьма. — Эти маленькие щенята знают, что такое иметь дело со мной. Я прогоню их метлой. Что же касается возможности бегства, я наложу на него заклятье и ручаюсь, что он отсюда никуда не денется. Ах ты, мой дорогой, — расплылась она в улыбке, — я уж о тебе позабочусь. Как только он окажется под моим кровом, ему никуда не захочется бежать, я так буду любить его, что ему и не снилось…
— Сдается мне, — сказал Корнуэлл Беккету, — что у тебя теперь есть три возможности на выбор. Или Адские Псы, или меч, или…
— Полная чушь! — завопила ведьма. — Никакого выбора у него нет. Вы же слышали, что я сказала: я позабочусь о нем. — Она стала делать пассы руками и приплясывать на месте, щелкая зубами; изо рта ее посыпалась невнятная скороговорка. — Теперь можешь его развязать, — сказала она.
Хэл и Джиб сняли с Беккета ошейник из тетивы, и Корнуэлл сделал шаг назад. Беккет на четвереньках подполз к ведьме и потерся о ее колени.
— Черт возьми, как настоящая собака, — с изумлением сказал Корнуэлл. — Будь я на его месте…
— Вы только посмотрите, как он мил, — с удовольствием воскликнула ведьма. — Он уже меня любит. — Протянув руку, она потрепала его по голове. Беккет взвизгнул в экстазе. — Идем, мой дорогой, — сказала она.
Повернувшись, она направилась в дом, сопровождаемая Беккетом, который по-прежнему передвигался на четвереньках.
Пока решалась судьба Беккета, остальные, рассевшись за столом в ожидании чая, не обращали внимания на все происходившее. Ведьма, окруженная добровольными помощниками, вынесла чай и печенье, поставила все на стол рядом с валунами, как раз неподалеку от пещеры людоеда.
Корнуэлл огляделся. Нигде не было видно ни следов неуклюжего великана, ни Адских Псов. Теплые лучи полуденного осеннего солнца заливали верхушки холмика, на котором они расположились, а издалека доносилось бормотание ручейка, текущего под мостом.
— Где наши лошади? — спросил Корнуэлл.
— Внизу у ручья, на небольшом лужке, где трава по колено. С ними Снивли, он сторожит их.
На трех ногах подковылял Енот, держа в лапе к печенье. Нагнувшись, Хэл поднял его к себе на колени. Енот устроился поудобнее и, урча, принялся есть.
— Ну, вроде бы все в порядке, — заметил Корнуэлл. — Нам надо собраться всем вместе.
— Я все думаю, — сказал Джиб, — что будут де дать Адские Псы, когда узнают, что до Беккета им не дотянуться.
Корнуэлл пожал плечами.
— Займемся этим позже. Когда придет пора.
Набив полный рот печенье, людоед уставился на Корнуэлла.
— А это что за юнец, который ходит за тобой по пятам? — спросил он у Мэри.
— Он не юнец, — ответила Мэри. — И если вы будете продолжать насмехаться над ним, вы почувствуете всю тяжесть его руки. — Она обратилась к Корнуэллу. — На самом деле он не хотел тебя обидеть. Просто он пытается быть вежливым. Иначе он не умеет.
— Если это считается у него вежливостью, — сказал Корнуэлл, — мне просто страшно представить его во гневе.
— Ладно, кончай торчать там, как столб, — пробурчал людоед, обращаясь к Корнуэллу. — Садись по другую сторону от меня и бери чай. Я бы предложил тебе и печенье, но, боюсь, с ним уже покончено. Никогда в жизни не видел такой прожорливой компании Набросились на угощение, словно умирали от голода.
