— Не сейчас, а навсегда, — нахально заявил недавний уродец, — и не внимания, а любви. Вот так!
Роза опешила.
— А как же я? — ещё не веря в измену любимого, чуть слышно прошептала Лилия.
Белокурая головка её печально поникла. Окинув Лилию равнодушным взглядом, красавец презрительно изрёк:
— Ты что о себе возомнила?
— Корявая, пупырчатая нахалка! — вторила Кактусу Роза. Оказав великую честь Кактусу, она своим длинным шипом коснулась его колючки.
Бутон Кактуса полностью раскрылся, и царица цветов, улыбнувшись впервые за эти два дня, послала ему воздушный поцелуй. Он принял это проявление нежности, как должное. И продолжал горделиво крутить головой, словно подыскивая замену уже и Розе.
— И в самом деле, — изрекла много повидавшая, мудрая Гортензия, — мы любим тех, в кого вкладываем душу. А этот ветреник лишь принимал любовь Лилии.
Для несчастной Лилии не было утешением, когда самовлюбленная Роза потеряла интерес к вероломному красавцу в тот же миг, как он отцвёл.
Но, быть может, именно с той поры не Роза, а Лилия стала знаком королевского рода, символом чистоты, преданности и благородства.
По утрам цветы умывали головки росой. Они тихонечко смеялись от удовольствия и, шаловливо встряхивая лепестками и листьями, обрызгивали друг друга прохладными сверкающими бусинами. Потом они шептались меж собой или с ветерком, или просто молча нежились на солнышке.
Их поляна была огромной и очень нарядной. А лес вокруг казался тёмным и неприветливым.
Бабочка-Шоколадница, только что появившаяся на свет, испуганно крутила головкой, настороженно шевелила усиками, стараясь получше рассмотреть высоченные деревья.
— Не бойся, — пискнул малипуська Одуванчик, — скоро твои крылышки окрепнут и ты сможешь летать далеко-далеко за те деревья.
— Да зачем мне туда? — удивилась Бабочка. — Здесь столько разных дивных цветов… Я со всеми хочу познакомиться и подружиться.
— Я Одуванчик, — пискнул малютка.
— Погоди, малыш, — произнёс Василёк, — дай поговорить старшим.
— Ты тоже очень красивая, — закивали головками разные цветы.
— И похожа на цветок, — сказал Василёк.
— Понюхай меня для знакомства, — предложила Ромашка.
— И меня, и меня, и меня, — вторили ей другие цветы.
— А я хочу, чтоб ты отведала вкус пыльцы на моих тычинках, — приказал горделивый полевой Мак.
— И у меня, и у меня, и у меня, — повторили за ним другие.
Шоколадница, чтобы никого не обидеть, порхала с цветка на цветок, вдыхала ароматы, пробовала на вкус пыльцу и шалила, щекоча усиками их тычинки.
Цветы очень полюбили Бабочку. И наперебой приглашали её, уставшую в первые дни от полётов, присесть отдохнуть и порассказать — где была и что видела.
Шоколадница подружилась и с птицами. От них она узнала много о красотах необъятной земли. И заветной её мечтой стало взмыть высоко-высоко, выше всех деревьев леса и самой увидеть реки, горы и леса…
— Нет, нет! И не пытайся, — чирикнул Шоколаднице Воробей, — это даже не всем птицам под силу! А если — буря… О, нет! Лучше не мечтай!
Но чем невозможней казался дальний полёт, тем горячей Бабочка о нём мечтала. Не только из любопытства, но — и из желания порадовать свежими рассказами своих прелестных друзей.
С утра до захода солнца Шоколадница, чтоб укрепить крылышки, вспархивала вверх — всё выше и выше с каждым днём, затем подолгу кружилась над поляной.
— Скоро, теперь совсем скоро я смогу… — взбадривала себя Бабочка.
— Молодец! Такая упорная, — восхищались цветы, — она ведь и впрямь осилит долгий и трудный перелёт.
— Никогда такого не бывало, — говорили цветы постарше. — Вот если б у нашей красавицы мог появится сильный друг, то вдвоём…
И надо же было такому случиться, что в полёте Шоколадница столкнулась с кем-то…
От удара она свалилась вниз — хорошо ещё, что попала прямехонько в самый большой Одуванчик.
— Кто это был? — опомнившись, спросила у опешившего цветка Бабочка.
— Что ж-ж-е ты не соображ-ж-жаеш-ш-шь — куда летиш-ш-шь, — вдруг недовольно пробурчал кто-то большой, мощный, иссиня-черный.
— Простите, — пролепетала Бабочка, испугавшись грозного голоса.
Это был Жук, красивый и сильный.
