Сказки города Ключ - страница 21
История шестая.
Осень в Ирбиссангине
Средь времен и племен он искал без конца вариант идеального строя но нигде не нашел для себя образца и не встретил покоя, покоя, покоя...
М. Щербаков
И испытал тех, которые называют себя апостолами, а они не таковы, и нашел, что они лжецы.
Апокалипсис
Главный вопрос тех мест и обществ, которыми члены их не вполне довольны, или же не довольны вовсе - как переделать мир под себя; вопрос, не переделать ли себя под окружающий мир, проповедуемый столь многими духовными наставниками, зачастую даже не ставится. Слишком уж этот вопрос уязвим. В самом деле, почему это меня нужно переделывать? И, раз уже переделывать, так разве под этот мир; разве он - хорош? Да и большинство наставников, как назло, вовсе не таковы, "и нашел, что они лжецы". Вот по каким причинам возникает в некоторых умах желание мир непременно переделать, а что возможности наши не всегда совпадают с нашими желаниями - бодливой корове, как известно, non licet bovi, то есть, рогов не положено, так что многие проекты переделывания мира остаются только на бумаге, и для большинства из нас это неоспоримое благо. Осень в Ирбиссангине. Годовой отчет в Магистерию сдают осенью. Предчувствуя зиму, маги всех Стихий и званий осенью поворачивают к сердцу леса, чтобы метели Молочного Месяца пересидеть в Каминном Зале Магистерии. Собираются принятые на государственную службу заклинатели погоды - урожай собран и сложен, и беспокоиться о дожде больше не нужно. Возвращаются врачи, кроме тех, кто ушел совсем далеко и зимует на окраинах Леса, в городах Кольца, и кроме тех, кто не позволит себе уйти. Сходятся прочие, кто странствовал летом по Лесу и окрестным землям, зарабатывая на еду фокусами, лечением, написанием прошений и писем, предсказаниями судьбы и погоды на завтра. Большой гостинный двор при Магистерии постепенно оживает; все меньше свободных мест с каждым днем и в Каминном Зале. Книги, мудреные споры, ученье и опыты - это все после, когда весь мир за окнами будет состоять из снега и ветра, а сейчас, после утомительных дорог во все концы земли, маги просто подолгу сидят за столами, едят, пьют, разговаривают, молча рассматривают облака и горы и ожидают. Кто-то - благоприятного времени, кто-то перемены настроения или погоды; некоторые ожидают, когда вернутся их ученики. Ученики возвращаются несколько позже основного потока. Никто из них не хочет прослыть нерадивым и заявиться чересчур рано. А еще для всех учеников практический экзамен - первое в жизни абсолютно свободное время, когда ты идешь, куда пожелаешь, делаешь, что захочешь, - а то и вовсе бездельничаешь с полным на то правом. И все это происходит летом. Летом! Никто не спешит из-под синего летнего небосвода в серые облака высокогорной зимы. За полгода здорово отвыкаешь от книг и каменного потолка над головой, и как-то не тянет обратно. Разве что - обменяться мыслями, похвастаться среди своего выпуска, поспрашивать Седых о вещах неизвестных. Поэтому основная масса учеников прибывает о середине осени, когда в долинах начинает пламенеть листва. По горам тогда уже завывает ветер, и снег вовсю сыплется из низко нависающих лохматых туч. Почтовые грифоны перестают брать пассажиров, а за доставку писем требуют втрое. Перевалы покрываются льдом, и верховых животных приходится вести в поводу. Вот в такое время продрогшие ученики вваливаются в Каминный Зал - согреться с дороги; все, что они испытали, переполняет их, и иногда бывало так, что некоторые торопыги приступали скорее к написанию годового отчета, чем к кружке и тарелке. Но это редкость и не поощряется; магия магией, а о жизни тоже забывать не следует. Так что прибывшие начинают писать отчеты на следующий день, или через день-два - чтоб поскорее сдать и отделаться от скучной бумаги. Глядя на них, и маги-учителя испытывают какую-то неловкость от своего безделья. Поэтому стоит вернуться паре-тройке учеников - а там, глядишь, и вся Магистерия занята отчетами. Да и то, погода уж как раз зимняя, в помещении только и сидеть. Обычай ведения отчетов и дневников учрежден был очень-очень давно - не было тогда еще города Истока, не было самой Академии Магов, не было Леса... Что было? - пройдешь в архив, возьмешь стопку листов, ломких от старости, да и разберешь, со скидкой на тогдашние грамматики, что-нибудь наподобие "к а два ода у них в я, и после ушел на север". Прочее размыто, прожжено, а иногда - прорвано и залито бурыми кляксами. Но уже в те времена маги, которые еще не соединились в Академию, не делились на Седых и Младших, между собой решили: происходящее вокруг и с ними самими записывать. А ради порядка и сохранности тех записей определить кого-нибудь, чтоб он все это в систему приводил и портить не позволял. Так что, если кому и впрямь интересно, что такое "к а два ода", то надо пойти в библиотеку, разыскать полки с последним изданием "Описания Мира", тома с пятидесятого по сотый - "Хроники", выбрать, какой по времени примерно соответствует, и в нем искать. Тех же слов, может, и не найдешь, но что происходило, в общих чертах вполне определить можно. Значение информации было первым, что ученик мага усваивал. Все остальное нарочито пренебрежительно именовалось "техникой", "приемами", "тактикой", "прочими штучками". Отношение к информации было главным, что отличало мага от любого иного. В Лесу, как и в прочих местах, рождались поровну те, кто к магии расположен, и те, кто не расположен. Но магами действующими становились не всякие, ибо не всякому удавалось проходить весь путь через одну из Школ, а потом и через Магистерию. Кто сворачивал с пути после Школы, тот именовался Младшим Магом, получал Камень красного цвета - цвета действия - и отправлялся жить как хотел и умел, применяя все искусство и знание Школы для себя лично. Поначалу и Школа была одна, и учеников находить было сложно, и не все из них могли и хотели учиться, а уж платить за обучение! Но сменилось шесть поколений, прошел Долгий Мир - сорок лет без единой войны; появились и средства и желание, а главное - Лес постепенно заполнился Младшими, и всякий житель Леса мог воочию убедиться, насколько магия полезна при засолке огурцов или разделке мяса, в мореходстве или там в строительстве. Маг уровня Младшего постепенно перестал быть диковинкой в Лесу. С тех-то пор Лес и стали называть Заколдованным Лесом, над чем жители его немало смеялись. Магистерия все это время была в тени. Кто продолжал учиться и после Школы, особенной известностью не пользовался. Предлагаемые Магистерией знания затрагивали ученика глубоко, и требовали сильно изменить прежде всего свой взгляд на мир - а мало кто от себя откажется доброю волей! Так вот и вышло, что Седым становился в среднем один из каждых двадцати, проходивших Школу. Седые получали бесцветный Камень, который можно было перекрашивать по своему желанию хоть шесть раз на дню, и многие из них получали вместе с магическим кристаллом седину в волосы или мех; за что, собственно, Седыми и прозывались. Разделение на Седых и Младших было окончательно определено в законах Леса после Восстания. Лет триста тому назад маги, обучавшиеся в Школе, изрядно поспорили со своими наставниками о цели и смысле магии в мире, и о том, каким путем следовать каждому магу. Руководству Академии не хватило мозгов сообразить, к чему дело движется, и маги-ученики подняли бунт, пользуясь мощной поддержкой населения Бессонных Земель - это в них находилась тогда первая Школа, Школа Следопытов. Бессонные Земли в то самое время были недовольны поведением назначенного к ним Опоясанного, и многократно жаловались на него в Совет. Но Совет что-то промедлил со сменой - то ли из лени, то ли интригами Болотного Короля, то ли еще отчего-нибудь. В конце концов верхи не смогли, а низы не захотели терпеть, да еще наложилась поддержка Школы - край восстал. Болотный Король, на границе с которым находилась непокорная территория, тотчас предложил принять ее под свою державную руку, и этим испортил все дело. Школа и Академия спохватились, увидели, куда они могут шлепнуться, и мигом помирились. Понятие магии и ее роль в Лесу Академия пересмотрела, после чего самоустранилась, а на обломках Академии возникла Магистерия. Собственно магические науки к Магистерии и отошли, а Школы - Школ стало четыре - получили почти все прикладные знания. Роли разделились обычным образом: Седые создавали магию, а Младшие ее использовали на благо себя и окружающих. Поначалу взаимных оскорблений, подозрений и прочего хватало и Седым, и Младшим, но со временем те и другие увидели, что мутят воду в ложке, и колкости сошли на нет. Да тут еще и Долгий Мир кончился, Болотный Король в очередной раз накопил войск и принялся за обычное, в Бессонных Землях опять загремело оружие. А за войной уже никто старых ссор ворошить не стал. Именно во времена той войны и возникло в Лесу понятие "ковен магов", и тогда же был определен способ их набора. Ковеном стал называться отряд магов, действующий самостоятельно в определенном ему районе, на границе, или в Городе Кольца. Способ набора ковенов также отличался простотой и легкостью: посланник от Совета Леса, то есть, Опоясанный, входил в Каминный Зал Магистерии и молча прикасался своим оружием к полу перед теми, кого он хотел бы видеть в ковене. Отказаться от приглашения означало предать Лес; за все триста лет существования обычая не отказался никто. Чтобы, однако, избежать, набора таких магов, которые воевать не станут по какой бы то ни было причине, всякий Опоясанный прежде Каминного Зала несколько раз посещал кого-нибудь из старожилов Магистерии и долго, тщательно выспрашивал его о магах, "чтобы выбором не убивать прежде времени". Этот нюанс также себя оправдал - не записано случая, чтобы Приглашение получил маг, от которого в ковене было бы больше мороки, чем пользы. Наконец, если кто не желал попасть в ковен по приказу Совета, достаточно было просто не являться в Каминный Зал. Случалось даже, что Опоясанный входил, обявлял свое имя и звание, и цель прихода, и ждал несколько времени, чтобы дать разойтись по комнатам тем, кто хотел избежать Приглашения. Хорошим тоном в таком случае считалось не замечать и не упрекать уходящих. Для чего все это длинное предисловие? Для того, чтобы вы поняли, куда у меня упало сердце, когда я оторвал глаза от почти уже готового отчета и посмотрел на того, кто подошел ко мне. Это был высокий человек в военной одежде и в железе; поверх кольчуги поблескивал чисто-белый пояс из серебрянных пластин. Опоясанный удостоверился, что я смотрю на него, что я трезв и понимаю происходящее. Затем он отдал медленный ритуальный поклон, вынул длинный прямой меч и легонько ударил им в пол.
