Сказки города Ключ - страница 23
***
Все дороги этой осенью сходились у Крайнего Западного Перевала. На языке Леса он так и именовался: Крайнен. Кто настаивал на полном и правильном написании, мог блеснуть древним имперским наречием: Крайнен-Нот-Раум. На языке местных жителей само ущелье с проходом, перевал и еще несколько долин вокруг назывались звонко: Ирбиссангин, Земля Снежных Барсов. К этим-то долинам наш ковен и пришел седьмого дня Золотого Ветра. (На западных склонах горной страны ветер обрывает столько березовых листьев, что во всех краях к востоку отсюда осенью сыплются золотые дожди. У нас, на Вершине, можно видеть Золотой Ветер воочию: плотные потоки отсвечивающих на солнце листьев несутся сквозь горы, облепляют утесы, устилают дороги и кипят в ногах тех, кто возвращается с восхода. Поэтому осень в Лесу делится на время Золотого Ветра и Время Остановки - впрочем, о нем как-нибудь после.) Слухи говорили, что Фрогмен ведет к перевалу сто пятьдесят тысяч бойцов; мы тем слухам не особенно верили, ибо Фрогменовская семейка давно славилась, как мастера блефа крупного и мелкого. Но грифоны разведки очень скоро посчитали вражеские колонны и принесли весть малоутешительную. "Если слухи и врали, то тысяч на десять-двадцать" - сказал командир передовой заставы. А нас всех на перевале стояло семь тысяч триста. Правда, где-то за спиной сквозь лес и горы мерной неудержимой рысью проламывался к нам корпус "Конхат" и все Стаи Равнин - еще тысяч десять регулярной армии, и столько же волчьего ополчения. Волки народ серьезный, самую их породу вывели когда-то имперские генетики для боя. Впрочем, ежи, медведи и люди корпуса "Конхат" стоят не меньше. Еще в Лесу имелось два корпуса регулярной армии: "Сагенай" - "Удача", держит границу с Болотным Королем в Бессонных Землях; сними корпус, и Владыка Грязи в момент окажется на Лысой Горе, в середине Леса, как когда-то давно-давно уже случилось. "Вирхамат" - "Буревестник" далеко-далеко на юге, на Побережье, гоняется за пиратами, перехватывает галеры В.В.Рула. Если бы и решились снять его, все равно бы не успели собрать по всему Хрустальному Морю. Сняли только "Конхат" с северного направления, да наш корпус "Токисса" стоял на Вершине как раз для охраны запада. Он поспел сюда раньше всех, и только он сейчас здесь и был. Повезло Лесу в одном: Крайнен - единственный сколько-нибудь освоенный путь в Колючие Края. Все другие перевалы слишком узки и плохо изучены, чтобы пропустить большое войско. Если же Фрогмен армию разделит, то Лес разобьет ее по частям, применив всякие хитрости и уловки, годящиеся для случая, когда силы соперников равны или не очень отличаются. Кроме этого, оборонять узкий проход в горах проще, чем пытаться остановить Фрогмена на равнине, где его армия может выиграть одним только числом; если же понадеяться на партизанскую войну и пустить Фрогмена в Лес, тоже ничего хорошего не выйдет. Фрогмен маг, и спрятаться от него удастся не всякому. Лучшего места для обороны не найти, следует держать перевал - так нам объяснили; каюсь, слушал невнимательно - боролся со страхом.
***
Я давно хотел описать осень. Правда, слова для нее находить трудно. Время слов - зима. Зимние впечатления еще можно передать словами - низкий рокот бурана за дрожащими стенами, режущий свист ветра в костяках деревьев, горящее и крошащееся на морозе лицо; сталь, прилипающая к мокрым рукам. Запах снега и одиночества в зимнем лесу, когда точно знаешь, что в этот мороз никогошеньки нет в округе - иди куда хочешь, в любую сторону и день пути, и два дня - впустую. Лес как огромная гулкая комната, из которой и мебель вынесена, и шпалеры ободраны, и всего тепла в ней - одна струйка пара из твоего рта. В этом громадном зале далеко и звонко разносятся слова - зима, время слов. Крики разлетаются еще дальше, но толку в них немного некому услышать их; пуст широкий зал под стеклянным хрупким небом. Весь мир колючий, жесткий и холодный, сесть не на что, расслабиться негде. На смену зиме приходит время сердца - весна. И слова мгновенно теряют власть свою, ибо весной говорят все. Птицы, звери, люди, трава и деревья и те вдруг обретают голос; не прокричишься весной сквозь лес. Есть у тебя сердце - слушай его в это время, нет сердца - отрежь и голову, потому как бессердечному уши и язык без пользы. Время рук и головы - лето. Тепло повсюду; под всяким орешником переночевать можно запросто. Дичи, грибов, и ягод множество, долгих дней хватает и на то, чтобы отдохнуть и на то, чтобы что-то сделать. Лето время исполнения замыслов, почти весь Лес летом в работе. Сколько в Лесу было мало-мальски заметных дел - типа там Мост Леммингов через Великую Реку, система каналов в Бессонных Землях, реформа какая-нибудь в государственном устройстве, громкая свадьба с похищением - все летом. Время, желание и возможность сходятся в зените года под ярким щедрым пламенем июньского солнца. А вот осень... Осень есть время глаз. Время молчания, рассматривания, размышления. Что тут скажешь? Время Золотого Ветра - сказочные короли одевают короны из листьев и красных ягод; а сказочные красавицы... Кто не видал Осеннего Праздника на Левобережье, где половина девушек в платьях из кленовых листьев, а вторая половина - в платьях из листьев березовых, тот ничего не видал, и словами тут уж точно не поможешь. Нету слов для описания осени в Лесу! Так что осень в Ирбиссангине тоже описать не получится. Две недели корпус "Токисса" таскает на перевал камни и бревна, строит стены, режет дорогу рвами... Тавр Тесло из рода Краанов Лаак-Хаарских, строитель в пятом поколении, распоряжается возведением стен и вообще фортификацией; под его руководством обрушили гордость Колючих Краев - Хрустальные Ворота в ущелье Норад, которые пятью годами прежде Тавр же и строил. По утрам на лужицах лед, к полудню вновь тепло по-летнему и боли в сердце будто бы поменьше. Вечером свободные от дежурства идут в городок Крайнен у выхода из долины Ирбиссангина, и там прогуливают деньги и время кто как умеет. Теперь каждый день жизни для корпуса и для горожан (в особенности для тех, кто хоть что-нибудь продает солдатам) несомненный подарок, так что его завершение отмечается с полной выкладкой. А утром маги подымают народ на ноги десятками и сотнями. Половина Ковена только и готовит лекарств, что от похмелья. Вторая половина Ковена собирает сведения о подходе Фрогмена. Кто умеет колдует, кто выдохся или устал, или не вышел уровнем - размечает карты и втыкает в них иголки с ярлычками: "Новерн", "Филхолм", "Карс" - города, откуда выходят колонны. У Фрогмена много войск, и он гонит их к перевалу. Громадная армия забила все дороги, чем ближе к горному проходу, тем меньше остается места, тем медленнее передвижение, тем плотнее сбиваются солдаты Фрогмена. Грифоны уже пытались закидывать их сверху чем-нибудь пакостным, но грифонов у нас немного, куда меньше, чем у Фрогмена арбалетчиков. Так чтобы зря не терять преимущество в воздухе, грифоны ограничиваются разведкой; иногда схватываются с летучими тварями Фрогмена. Выходит по-разному, но в целом в воздухе грифоны Леса выигрывают. А на земле перспективы гниловаты. Все полтораста тысяч разом в перевал не пролезут; но это огромная сила, я даже не могу сказать, наберется ли в Лесу столько населения, сколько Фрогмен гонит одних солдат. Чтобы отбиться, нам надо укладывать пятнадцать к одному, а это с военной точки зрения явная ерунда. Не бывает таких соотношений в потерях. Хорошо, если удастся заткнуть перевал всеми нашими раскопками и стенками, но у них есть маги; да и простых осадных орудий наверняка избыток. Обычно от превосходящего противника отсиживаются за крепкой стеной; но уж очень много у Фрогмена солдат. Пожалуй, если каждый их них неделю покидает в нас шапками, с головой зароемся, груда наберется достаточная. Для них и тысяча - не потеря; для нас сотня - тяжелый урон. При таком раскладе им и стену ломать необязательно - подождут, пока Лес надорвется нас кормить, и возьмут теплыми, разве что полуживыми от голода, да ведь им так только к выгоде. Наша армия слишком велика для обширного, но малонаселенного Леса, а армию Фрогмена кормит весь материк Черного Короля. Легендарный он там или нет, а солдаты его от голода что-то не разбегаются. Так что судьба наша - у кого на ладони, у кого в ножнах.
