– Водяру сосут, жлобы. Ладно, я пойду. Сиди и не вставай, поняла? – Митя поднялся с места, упреждающе дотронулся до её плеча и отправился к их столику.
Соня наблюдала, как он подошёл, поздоровался за руку с одним из парней и, даже не глянув на остальных, сел на свободное место, спиной к залу. Соня смотрела на него, не отрываясь, стараясь понять, что происходит.
Прошло всего несколько минут, и ей показалось, что завязался спор. Голоса стали громче, в жестах появилась агрессия. Внезапно все повскакали с мест, и Соня тоже невольно вскочила. Официант замер возле её столика с подносом в руках – он тоже смотрел в ту сторону, не зная, что предпринять. А Соня, не раздумывая, рванула на помощь.
Крепкий, накачанный парень угрожающе нависал над столом, уставившись на Митю. Увидав Соню, небрежно скривил губы:
– Что ещё за тёлка-на – ты, что ль, привёл?
Митя обернулся – взгляд его выразил недовольство. Он нахмурился, однако взял Соню за руку и ответил со злым напором:
– Тёлка – у тебя в совхозе. Фильтруй базар на х…!
Выдержал паузу и добавил:
– Чё скачешь? Уймись. Я один, вас – много.
Он демонстративно уселся обратно, дёрнул Соню за руку, и она тоже опустилась на стоявший рядом стул. Все нехотя последовали их примеру.
– А теперь ты послушай… – небрежно начал Дима.
Он говорил с какими-то новыми для неё интонациями – нарочито безразлично, почти лениво, намеренно растягивая слова.
– Должок – сто пятьдесят, – сказал он. – Так вот тебе сто пятьдесят. Думаешь, на лохов напал, сочинение мне тут пишешь? Нужны бабки – бери. Не нужны – я ухожу. Но тогда, братва, без претензий.
В его голосе звучали презрение и показная скука. Соню же трясло мелкой дрожью, но она старательно скрывала страх.
– Счётчик работал-на, – упрямо покачал головой бычок.
– Двести на стол-на – и мы в расчёте-на.
– Ну, а если нет?
– С баблом по любасу не выйдешь-на. На остальное – новый процент-на. И рёбрышки посчитаем, как дружбану твоему – последнее китайское. Мы ему на раз-два всё разжевали-на. А он снова мутит-на!
– Ну-ну… – спокойно ответил Митя. – Сейчас я тебе всё разжую.
Он сделал акцент на слове «я». Не оглядываясь, махнул рукой, и тотчас к нему подскочил официант.
– Слушаю вас, Дмитрий Антонович.
– Боря… Принеси-ка нам вискаря – я угощаю.
– Какого, Дмитрий Антонович?
– Хорошего, Боря, хорошего. Или, может, по коньячку, а, пацаны?
Жлобы в недоумении переглянулись.
– Что скромничаем? – развеселился Дима. – Я же обещал – выпивка за мой счёт. Но только, пацаны, это всё, что я обещал. В общем, так. Я предлагаю мир. Счётчик – это не по-хорошему, не по-нашему. А коли по-хорошему вам не нравится… Как знаете. Только на мой счётчик вам лучше не попадать.
Конец фразы он произнёс неожиданно жёстко, таким угрожающим тоном, что главный жлоб переменился в лице.
– Дмитрий Антонович… – как будто прозревая, проговорил он. – Ребя! Это ж… это ж… Калюжного сын!
Последние слова он выдавил благоговейным, испуганным голосом. Наглая уверенность моментально слетела со всех лиц.
Митя молчал, с каким-то зловещим удовольствием наблюдая за их реакцией.
– Дмитрий Антонович! – жлоб встал с места, словно школьник перед директором, склонился и загнусавил жалобно:
– Я ж не знал, вот-те крест – не знал! Ну как этот лохозавр у тебя в дружбанах ходит – кто ж подумал бы? Да не надо нам его бабок-на – правда, пацаны? Не сердись, а? Зуб даю – ничего такого и в мыслях не было…
Митя достал из внутреннего кармана деньги и презрительно бросил их в чью-то тарелку.
– Твоё – значит, держи. И обходи парня подальше.
– Да пусть себе гуляет! И баба его тоже – мы же так просто, попугать…
– Его, как ты говоришь, «баба» – сестра моей девушки.
– Понял. Всё понял! – подобострастно повторил тот. – Пусть ходит в любых переулках – как под охраной! Благодарность – за угощенице. Дмитрий Антонович! Разреши – мы за твоё здоровье выпьем!
– За здоровье Костика лучше пей. Пока тебе за его рёбрышки не припомнили. Ладно, Сонь, пойдём, поужинаем, наконец.
Митя встал и потянул за собой Соню. Не успели они вернуться за свой столик, как официант принялся метать на него блюда. Дима, как ни в чём не бывало, взялся за осетра, ловко орудуя ножом и вилкой. А Соня сидела и смотрела в стол.
