– Мне не нужны твои деньги, – автоматически ответила она. – Вали к своим перспективам. Как-нибудь сами управимся.
Митя снова уставился в стол.
– Ну так что – это всё? – спросила Соня.
И тут же вспомнила, как такую же фразу произносил Женя, когда она призналась ему, что любит другого.
Господи, неужели всё это происходит здесь и сейчас… неужели она уже падает в жуткую бездну несчастья, но всё ещё не способна это принять, как реальность…
– Да, всё, – так же чётко, как робот, произнёс Митя.
И через секунду добавил, адресуя фразу стене, громко, с непонятной ненавистью:
– Больше никогда не ищи меня и не пытайся вернуть!
– Ещё чего! – вскинулась Соня. – Даже в голову не пришло бы.
Он перекосился, зажмурил глаза, мотнул головой, как от дикой досады.
– И что ты… – начал он, явно нарушая собственный план, – что ты собираешься делать…
– Когда? – обомлела от такого вопроса она.
– Сегодня… завтра…
– Какая же тебе теперь разница?
– Просто… скажи… пожалуйста.
Соня почувствовала, как у неё подкашиваются ноги – как тогда, на дне рождения у Наташи, и присела на подоконник. Одной рукой она ухватила другую, пытаясь не дрожать. Но её всю колотило, как от сильного холода, а в душе поднималась волна мстительной ярости.
– Наверное… – жёстко сказала она, – позвоню Жене. Он ведь обещал меня простить. Да, точно, так я и сделаю.
Такой реакции она не ожидала – по крайней мере, от человека, который только что её бросил. Митя мгновенно вскочил, губы у него побелели от бешенства.
– Как… как ты можешь? Ты не смеешь…
– Почему же это – не смею?!
Соня сейчас сильно рисковала – ей показалось, что Митя за себя не отвечает.
– Мы ведь… мы ведь венчались!
Она даже вытаращила глаза от изумления.
– То есть, ты хочешь сказать, что уходишь, а я навсегда остаюсь твоей женой?
Он молчал, но, Соня не сомневалась, именно это он и имел в виду.
– Хорошо… – обречённо сказала она. – Если тебе так будет приятнее. К Жене я не пойду. И ты это знаешь.
На его лице появилось облегченье, и Соня покачала головой – ну и ну…
– Не буду спрашивать, что позволяют тебе твои убеждения, – тихо произнесла она. – Тебе это лучше знать.
Митя ничего не ответил. Он вообще не двигался – не уходил, не оставался.
– Помочь тебе собрать вещи? – не выдержала Соня.
Ей больше не хотелось разбираться, в чём дело. В конце концов, какая разница? Почему она должна допытываться? Какой смысл упрекать и взывать к его совести… Соня не желала его останавливать, она желала, чтобы он не хотел уходить!
Митя тем временем обхватил руками голову и беззвучно застонал.
– Вадька спит? – спросил он.
– Конечно.
– Скажи ему… скажи, что я уехал…
– Без тебя разберусь, что сказать.
Митя вдруг шагнул к ней, и они оказались лицом к лицу, близко-близко. Соня попыталась сделать вдох и не смогла – воздуха не осталось.
– Я… я могу уйти утром… – неожиданно проговорил он. – Сейчас уже поздно… Можно, я переночую?
Она обмерла. А Митя схватил её за плечи и, как сумасшедший, впился губами ей в губы. Соня вырвалась.
– Ты что – ненормальный? – она нащупала край подоконника, стараясь удержаться на ногах. – Что ещё сделать для тебя напоследок? Согреть ужин? Постирать трусы?
Ей снова захотелось ударить его – она едва удержалась.
– Прости… – он зажмурился так, словно получил эту невидимую пощечину.
– Иди, Дима, иди! Там тебе всё постирают и разогреют. Ты, кажется, немного расстроен. Ничего, всё пройдёт. Тому, кто уходит, обычно легче.
Соня видела, как его передёрнуло, когда она назвала его Димой, как чужого. Она всё ещё на что-то надеялась – пока он стоит, не уходит, смотрит на неё – вот так, как сейчас… Но Митя, помедлив, согласно кивнул.
– Да… легче. Больше мы никогда не увидимся. Прощай. Прощай, Сонечка…
Он повернулся к ней спиной, постоял секунду в такой позе, словно его поставили к стенке, потом бросился в коридор, подхватил куртку и схватился за ручку двери.
– Мобильник свой забери! – крикнула ему в спину Соня, метнувшись за ним. – Не бойся, звонить не буду! Или тебе там покруче купят?
Ей надо было продержаться, не показать ему, что ей нечем дышать, что силы вот-вот покинут её. Видно, предел возбуждения, на котором она сейчас находилась, заставлял её говорить и двигаться так, что Митя ничего не замечал. Но рука, которой она протягивала ему телефон, мелко дрожала.
