Наконец, дедушка бросил взгляд на лежащие на столе деньги.
– Спасибо, Софья Васильевна, родненькая…
– Это так мало… я же понимаю…
– Что вы, что вы! Для нас сейчас это очень важно… У доченьки ведь была пенсия. Вадику тоже назначат, вот ходить оформлять надо… Мне бы только чтоб мальчика у меня не отобрали… Хорошо, что отец жив. Я его упросил сказать, что он Вадика к себе заберёт, если кто спрашивать будет. А то мне могут и не доверить – возраст.
– Алименты отец платит?
– Да, конечно… Только у него зарплата маленькая.
– Что же он – теперь даже не позаботится о ребёнке?
– Ой, милая вы моя, нужен ему этот ребёнок! Раньше был не нужен, и сейчас тем более. А для меня – свет в окошке. Нет, нет, я ему котика моего не отдам…
Соня, кроме жалости, почувствовала невольное раздражение. Разве можно быть настолько эгоистичным – надо ведь думать о будущем. Возможно, отец, хоть он и козёл, если его малость напрячь, мог бы дать мальчику что-то ещё, кроме обильной, но беспомощной нежности дедушки? Конечно, у отца другая семья… тоже ничего хорошего. Но и здесь…
Слезливый, сентиментальный старик, уменьшительноласкательная речь, полная беспомощность, темнота, пылища… Она вдруг вспомнила, как рада была уехать от своей бабки – к детям, в светлые помещения, к занятиям лепкой и рисованием. А вдруг Надька права? Сейчас, находясь в этой удушливой, мрачной атмосфере, Соня была менее категорична. Разве можно делать ребёнка заложником чьей-либо, пусть даже такой искренней, привязанности?
Но… как сказать об этом человеку, для которого весь смысл жизни сосредоточен теперь в этом ребёнке? Да и невозможно представить себе Вадика в интернате, в казённых стенах среди равнодушных людей. Кто знает, что там сейчас происходит – в советское время было убого, тоскливо и голодно, но, по крайней мере, не издевались над детьми. Воспитателей, действительно любящих свою работу, и тогда находилось немного, но нынче же просто волосы дыбом встают от иных историй! И всё-таки – должен же быть какой-нибудь выход?
– Леонид Михайлович! Вам отдохнуть надо, прийти в себя. Давайте, мы на несколько дней возьмём мальчика? Всё будет полегче немножко. Ну, хотя бы до конца недели…
Она даже испугалась, увидев его лицо. Дед отшатнулся от неё, как от чудовища, выставил вперёд руку, словно защищаясь.
– Нет, нет! – выкрикнул он. – Нет, я не могу. Я без него умру… Я ни минуты без него…
– Но соседке же вы оставляли… Чем же мы хуже? – изумилась Соня.
– Это здесь… рядом… это недолго. А ночью он всегда со мной…
– Ну, тогда… Давайте, мы поможем в квартире убраться? Вам тяжело одному.
– Нет, нет, ничего не надо! Нам помогают! Спасибо!
Голос у него стал настороженным и неприязненным. Она не понимала, чего он так испугался, но настаивать не стала – боялась, что у деда начнётся приступ. В конце концов, почему выход должна искать именно она? Всем не поможешь, особенно, если люди этого не хотят.
Леонид Михайлович больше не испытывал желания разговаривать, он теперь явно тяготился её обществом. Значит, пора уходить.
– Как знаете… ну, тогда мы пойдём… Вы только, пожалуйста, очень прошу вас, если что – сразу звоните…
– Конечно, конечно, деточка, – сразу же успокоился и снова стал вежливым дед. – Спасибо, спасибо, обязательно, непременно.
Соня вышла в коридор и негромко позвала Митю. В комнате слышался смех, он сразу прервался. Вадик выглянул из-за двери:
– Софья Васильевна… – робко спросил он. – А когда будет праздник? Я буду читать стихи?
– Конечно, – кивнула она, присев перед ним. – Скоро Новый год. Я найду тебе самый классный костюм и самые лучшие стихи.
– А осенний праздник будет?
– Он уже прошёл… – призналась Соня. – Но ты знаешь, он был коротким. Стихов никому не давали, только танцы. Не очень интересно. Новый год веселее намного. Спектакль, ёлка, подарки…
– А я завтра пойду в садик?
Соня вопросительно посмотрела на дедушку.
– Нет, пока нет, – замотал головой тот. – Вы знаете – у Вадички такие сопли! Вот подлечим немножко… Может быть, в понедельник?
Соня нахмурилась – никаких соплей у ребёнка она не заметила.
– Тогда я очень жду его в понедельник! – произнесла она с напором, сделав акцент на слове «очень».
