Еще я боялся заблудиться и не выйти к ущелью. Но приметы на местности совпадали даже с первого взгляда.
На бегу я сдувал с носа соленые капли. Длинные волосы мотались над плечами и липли ко лбу – очень противно и надоедливо. Шпагу приходилось нести подхватом в левой руке, она здорово мешала. Урса позади орали на разные голоса, они бы давно попытались рассыпаться и охватить нас кольцом, но узости, через которые мы то и дело шли, мешали.
Я держался в хвосте – вперед мы пустили тех, кто помладше или похуже бегает. И я с тревогой замечал, что «голова» начинает сбиваться в «хвост».
Рядом со мной бежал Север – он был великолепным бегуном, много раз выигрывал соревнования города и сейчас лихо держал темп.
– Можем не добежать, – не сбивая дыхания, заметил он. – Смотри, как медленно впереди бегут… И урса ближе стали…
Я оглянулся и резко ослабел – лучше бы этого не делал! Урса и в самом деле съели не меньше трети расстояния, а мы пробежали-то всего полдороги!
Я догнал Кольку Самодурова и бросил ему коротко, чтобы не задохнуться:
– Стой.
Он глянул недоуменно, но остановился – даже с удовольствием, пропуская мимо себя колону. Я достал и взвел наган. Увидев это, Колька, ни слова не говоря, сдернул со спины свою вертикалку.
– Картечь? – спросил я. Он кивнул. – По команде. Шесть выстрелов, не больше.
– Мало не покажется, – заметил Колька, – у меня тут волчья, по девять в патроне…
Урса тут же сбавили темп, и голосить стали поменьше. Все-таки они были очень трусливы, и меня неприятно поразила эта мысль: что нам приходится погибать в схватках с таким шакальем. Все равно что волку воевать с крысами…
Они перешли на шаг, но все равно приближались. У меня мерзко и неожиданно скрутило живот. Полсотни метров.
– Че-то страшно, – со смешком сказал Колька.
– Страшно. – Меня дернуло нервным спазмом.
Сорок метров. Они шли, переглядываясь и каркая, скрипя, щелкая опасливыми и злыми голосами.
Тридцать метров.
Зерна упали в землю, зерна просят дождя.
Разрежь мою грудь, посмотри мне внутрь,
Ты увидишь, там все горит огнем.
Через день будет поздно, через час будет поздно,
Через миг будет уже не встать.
Если к дверям не подходят ключи, вышиби двери плечом.
Мама, мы все тяжело больны…
Мама, я знаю, мы все сошли с ума…
Сталь между пальцев, сжатый кулак.
Удар выше кисти, терзающий плоть,
Но вместо крови в жилах застыл яд, медленный яд.
Разрушенный мир, разбитые лбы, разломанный надвое хлеб.
И вот кто-то плачет, а кто-то молчит,
А кто-то так рад, кто-то так рад…
Ты должен быть сильным, ты должен уметь сказать:
Руки прочь, прочь от меня!
Ты должен быть сильным, иначе зачем тебе быть.
Что будет стоить тысячи слов,
Когда важна будет Крепость руки?
И вот ты стоишь на берегу и думаешь, плыть или не плыть.
Мама, мы все тяжело больны…
Мама, я знаю, мы все сошли с ума…
«Кино»
…Дымящиеся гильзы вылетели мне под ноги. Я вскинул руку с револьвером, стреляя в упор – раз, два, три!.. Еще дважды огненной метлой ахнула картечь… Я вновь стрелял – уже в спины – раз, два! – и схватил Кольку за руку:
– Хватит, не стреляй!.. Беги!
– А ты? – Он медлил. Я, выбивая шомполом гильзы, загонял в барабан новые патроны, натыкаясь в поясе на пустые гнезда:
– Беги, говорю!
Колька побежал, не оглядываясь, но ружье неся в руке. Я начал пятиться, угрожая револьвером; урса стояли на месте, и я побежал тоже, сразу взяв разбег. Через несколько секунд позади вновь завыла погоня…
…Наверное, наша с Колькой стрельба все-таки помогла, потому что мы с ним нагнали наших лишь у входа в ущелье. Я бросил взгляд вправо-влево – никого видно не было, и на миг меня посетила абсурдная, но страшная мысль: а что, если никого тут нет?! Что тогда?! Но через секунду я заметил Свена – он из-за камней коротко взмахнул рукой и опять исчез, как в воду канул.
Ущелье ахнуло эхом. Мы пробежали низину, и я заорал, с трудом тормозя:
– Сто-о-ой!!!
Остановились все с видимым удовольствием, с железным присвистом обнажая оружие. Урса вваливались в ущелье радостной толпой, но вой и визг резко стихли – очевидно, наша решимость поколебала то, что у них по недоразумению именовалось «боевым духом». Тем более что сейчас они находились ниже нас метра на четыре и явно не желали одолевать подъем навстречу клинкам.
