Мне снилось, что я стою на кирсановской автобусной станции, одетый совершенно так же, как сейчас, с оружием… Вокруг – пусто, и улица пустынна, только ветер кружит на подъездной дороге клочки бумаги и теплую пыль. Вроде бы лето. А потом подходит пустой автобус без водителя, двери открываются бесшумно, и машина замирает этим проемом прямо передо мной.
Внутри по-прежнему пусто. Солнечно. И – страшно. Очень страшно.
Заплутал, не знаю где,
Чудо чудное глядел,
По холодной по воде
В жалком рубище
Через реку, через миг,
Брел как посуху старик,
То ли в прошлом его лик,
То ли в будущем.
Полем, полем, полем,
Белым-белым полем дым,
Волос был чернее смоли,
Стал седым.
А старик все шел, как сон,
По пороше босиком,
То ли вдаль за горизонт,
А то ли в глубь земли…
И чернела высота,
И снежинки, петь устав,
На его ложились стан,
Да не таяли.
Вдруг в звенящей тишине
Обернулся он ко мне —
И мурашки по спине
Ледяной волной.
На меня смотрел и спал.
«Старче, кто ты?» – закричал.
А старик захохотал,
Сгинул с глаз долой.
Не поверил бы глазам,
Отписал бы все слезам.
Может, все, что было там,
Померещилось.
Но вот в зеркале, друзья,
Вдруг его увидел я,
Видно, песня та моя
Все же вещая!
Александр Розенбаум
Я проснулся от холода, беспощадно забиравшегося под одеяло. Было еще совсем темно, только светили звезды. Многие уже поднялись и жевали завтрак.
– Проснулся? Доброе утро. – Сергей протянул мне длинную полоску копченого мяса. Меня трясло от пронизывающей свежести, но, когда я сбросил одеяла, дрожь постепенно стала проходить.
– Может, мы что-то не то делаем, а? – тихо спросил я Сергея, принимая мясо.
– Ты думаешь о том, что мы можем погибнуть? – проницательно поинтересовался он, жуя свою порцию.
– Я думаю о том, что мы можем погибнуть, – согласился я и передернулся.
– Здесь или где-то еще, сейчас или потом… – Сергей пожал плечами и вытер руку о шуршащую палую листву. – Что же теперь – спрятаться в какие-нибудь болота и сидеть там?
– Ты уверен, что это не лучший выход? – напрямик спросил я.
Сергей ответил не сразу. Он потянул из ножен свой палаш и положил его на ладонь, любуясь сумрачным блеском лезвия.
– Никто не скажет, что я струсил, – тихо проговорил он наконец. – Я не знаю, сколько мне придется тут прожить, но я хочу жить, а не прозябать. Если бы ты позавчера решил не идти, я бы ушел сам.
– Скажи, – спросил я, – Ленка хотела пойти с тобой?
– Конечно. – Он удивленно взглянул на меня…
…Уходя, мы бросили одеяла и вещмешки в одну кучу у корней дерева. Я оглянулся через плечо.
И подумал, что, может быть, эти вещи так и останутся лежать тут, пока не засыплет их снег уже близкой зимы.
* * *
– Ну ты-то всегда хорошо бегал. – Вадим подтянул на груди перевязь меча. – А я терпеть не могу.
– Я тоже еще не бегал на пять километров, – заметил я. – Тем более – за такие призы.
Подошел Ян, пожал мне руку:
– Удачи вам.
– Тебе – тоже. Доберись. – Я помедлил и хлопнул его по плечу: – Доберись, слышишь?
Он кивнул и бесшумно канул в подлесок.
Я медлил, словно время, оттягиваемое мной, могло что-то изменить – и боя не будет. Потом оглянулся на своих.
Они все были уже на ногах – переминались, переглядывались, но молчали, и оружие у всех было взято на изготовку. И во взглядах, брошенных на меня, было понимание.
– Ну что, – я улыбнулся, – это уже не турпоход, кажется, а?
– Мало похоже, – согласился Олег Крыгин. А Вадим, все это время глядевший в сторону, тихо, но внятно сказал:
– И можно жизнь свою прожить иначе,
Можно ниточку оборвать…
Только вырастет новый мальчик —
За меня, гада, воевать…
– Пошли, что ли? Чего тянуть?..
…Не знаю, какие там мыслишки копошились у урса в черепушках, но купились они так же легко, как ребенок – на конфетку. Полтора десятка явно случайно вышедших к осадному лагерю и открыто растерявшихся белых мальчишек – желанная добыча, развлечение и добавка к меню, поэтому в погоню дернула чуть ли не половина осаждающих. При виде такой толпы даже не пришлось особо изображать страх…
Мне в какой-то момент показалось, что я не рассчитал наших сил. Да и то сказать – полгода назад я (а я всегда был очень неплохим бегуном!) не смог бы пробежать пять километров без перерыва даже по ровненькому стадиону, не то что по горному лесу. К счастью, за эти полгода многое изменилось, и нам удавалось удерживать урса метрах в двухстах за нашими спинами.
