Вскоре земляной пол в Серебряном зале раскалился чуть не докрасна, и стражники втолкнули на него императоров. От невыносимой боли несчастные не могли стоять на месте и забегали по раскаленной земле. Зазвенели бубенцы. Агуда смотрел на них и смеялся.
Так расплачивались императоры за то, что доверялись предателям и изгоняли людей честных и верных!
Глумление над сынами Неба вызвало бурю гнева в груди Ли Жо-шуя. Он вбежал в зал и поднял обоих с раскаленного пола.
— Кто это? — с удивлением спросил Агуда у военного наставника.
— Сунский подданный Ли Жо-шуй, человек величайшей честности, — отвечал Хамичи. — Ваш четвертый сын очень им дорожит, велел мне хорошенько за ним следить, чтобы он чего не натворил и чтоб его не казнили. Проявите милость, государь! Если вы убьете Ли Жо-шуя, ваш сын потом спросит с меня!
— Хорошо, не буду его трогать, — смилостивился Агуда.
Между тем Ли Жо-шуй не унимался. Он подбежал к Агуде и, тыча в него пальцем, закричал:
— Варвар вонючий, ты не знаешь законов! Так опозорить сыновей Неба! Погоди, придут наши войска, сровняют с землей ваш Хуанлунфу и истребят вас всех до единого!
Ли Жо-шуй бранился все яростнее. Агуда наконец потерял терпение и позвал телохранителей.
— Отрежьте ему палец!
Телохранители тут же исполнили приказание. Но Ли Жо-шуй стал тыкать другим пальцем.
— Варвар! За кого ты меня принимаешь? Можешь резать мне все пальцы, все равно я буду тебя проклинать!
— Отрежьте второй палец! — приказал Агуда.
Так повторялось несколько раз, пока на левой руке Ли Жо-шуя не осталось ни одного пальца. Но он стал тыкать пальцем правой руки и все-таки продолжал браниться. Агуда потерял терпение и приказал отрезать пальцы и на второй руке.
Но Ли Жо-шуй не умолкал.
— Отрежьте ему язык! — распорядился Агуда.
Язык отрезали, изо рта текла кровь, а Ли Жо-шуй продолжал бегать и выкрикивать ругательства. Только теперь он не мог отчетливо выговаривать слова — изо рта его вырывались невнятные звуки.
— Потеха! — смеялись цзиньские сановники, попивая вино.
Но тут случилось нечто неожиданное — Ли Жо-шуй подскочил к Агуде, навалился на него и зубами вцепился в ухо. Сановники набросились на Ли Жо-шуя, пытаясь оттащить его прочь, и ухо старого правителя оторвалось. Подскочили вооруженные стражники и изрубили Ли Жо-шуя мечами.
Поистине:
Растерзан благородный муж.
Он пал, чжурчжэней обличая.
И ни конца, ни края нет
Великой скорби и печали!
Презрев высокие чины,
Он долг и веру не нарушил, —
Потомки будут свято чтить
Его возвышенную душу!
* * *
Пусть погиб высокой чести муж, —
До конца остался долгу верен,
Сколь постыдно поступили с ним
Эти полулюди-полузвери!
На звезде Цивэй
[65] взлетел герой
И нашел на небесах забвенье,
Но его нетленный дух живет,
Вдохновляя сунов на сраженья.
Пока сановники выражали сочувствие Агуде, военный наставник приказал подобрать останки Ли Жо-шуя и тайно похоронить.
Когда лекарь смазал старому правителю рану целебной мазью, Агуда отдал повеление:
— Отправить Хуэй-цзуна и Цинь-цзуна в Угочэн и посадить в яму! Пусть не видят ничего, кроме клочка неба над головой!
Прошло двадцать дней. Огромная армия чжурчжэней возвратилась на родину, и Учжу предстал перед старым правителем:
— Государь, первый поход на Срединную равнину закончен успешно. Наше войско без труда сокрушало врагов!
Агуда рассказал сыну, как Ли Жо-шуй откусил ему ухо. Взволнованный Учжу просил у отца прощения.
Затем Агуда разослал чиновников во все концы своего государства собирать войска для второго похода на Срединную равнину. Но об этом речь пойдет ниже.
А сейчас расскажем о Цуй Сяо, который командовал войсками на заставе Яньмыньгуань в округе Дайчжоу и попал в плен к чжурчжэням. Он провел у них почти восемнадцать лет. В плену ему жилось сносно, так как он умел лечить коней, ладил с воинами и военачальниками чжурчжэней, и ему разрешали беспрепятственно ходить по их лагерям.
Когда Цуй Сяо узнал, что сунских императоров посадили в яму в Угочэне, он украдкой раздобыл две овечьи шубы, насушил с десяток цзиней бараньего и воловьего мяса, запасся несколькими кожаными ремнями и отправился в Угочэн. Тамошним стражникам он сказал:
