— Урведерсгренд, девять, — сказал я шоферу. — И побыстрее.
Через несколько минут такси остановилось в старинном кривом переулке у светло-зеленого дома. К моему удивлению, у парадной Свена Леслера стоял черный полицейский автомобиль. Пустой.
Что это значит? Озадаченный, я шагнул к парадной, подергал дверь. Нет, заперто, хотя на лестнице горит свет. Пока я стоял, заглядывая внутрь, какой-то человек спустился по лестнице и торопливо направился к выходу — Класон, шофер Веспера Юнсона.
— Что случилось? — спросил я, когда он открыл дверь.
Он пожал плечами.
— Черт его знает. Вас не затруднит подержать дверь? Я быстро.
Класон сходил к машине и скоро вернулся с карманным фонариком. Мы молча поднялись на лифте в квартиру Леслеров. Входная дверь была приоткрыта, и он, не говоря ни слова, пропустил меня вперед. Скромный, услужливый полицейский, кажется, пребывал в недоумении.
— Чушь какая-то, — пробормотал он себе под нос, большими шагами направился в дальний конец гостиной и торопливо поднялся на крышу. Я последовал за ним.
Через секунду я уже вдыхал прохладный вечерний воздух. На востоке мерцали редкие звездочки, слабо пахло цветами. Но куда же девался Класон? Поодаль среди листвы и голых веток что-то шевелилось, послышался мужской голос, вспыхнул свет. Когда глаза привыкли к темноте, я различил несколько фигур возле маленькой надстройки с лифтовой механикой. Подошел ближе — и моим глазам предстало диковинное зрелище.
Веспер Юнсон, сдвинув шляпу на затылок, ковырял землю маленькой садовой лопаткой. Рядом пристроился на корточках Класон, светил ему фонариком, а за его спиной виднелась горничная.
— Пистолет ищете? — спросил я.
Никто не ответил. Коротышка комиссар вдруг перестал копать. Несколько секунд он внимательно что-то рассматривал, потом присвистнул.
— Черт, об этом я мог бы и догадаться! — воскликнул он и поспешно встал. Только теперь я разглядел, что он выбирал землю вокруг мощного куста.
— Что случилось? — озадаченно спросил я.
Он обернулся, из полумрака блеснули глаза. Потом взял у Класона фонарик и осветил сиреневый куст.
— Смотрите!
Я посмотрел. Обыкновенная сирень с тяжелыми гроздьями пурпурных цветов.
— Это — куст Нильса Леслера, — многозначительно пояснил Веспер Юнсон. — Сирень его жизни.
Я шагнул ближе. На первый взгляд и цветы, и листья казались свежими, полными сил. Но, приглядевшись, я понял, что холодный свет фонарика меня обманывает. И листья, и цветы на кусте Нильса Леслера уже поникли и завяли.
Все молчали, глядя на увядшую сирень, а реклама «Стоматолы» озаряла бледным отсветом кусты и увитые зеленью беседки. Что-то поскрипывало на ветру — наверное, старый флюгер.
— Кто-то нарочно повредил куст, — выдавил я, наконец.
— Верно, — согласился Веспер Юнсон и посветил на землю. — Смотрите.
Я нагнулся. Земля вокруг корней была разрыта, и было видно: там, где ствол поднимался из грунта, кто-то глубоко надрезал кору.
— Какое варварство! — воскликнул я.
Веспер Юнсон не ответил. Он усердно светил фонариком вокруг, временами тыкал в заросли зонтом и причмокивал. Потом на миг поднял взгляд к звездам, задумчиво расправил усы и бросил:
— Пошли!
Он направился к лестнице, а в гостиной вдруг остановил меня.
— Согласно вашей версии убийца застрелил Гилберта, пока Леслер-старший в библиотеке листал энциклопедию. А чтобы Свен Леслер не увидел труп, оттащил его в коридор.
Я кивнул.
Он вперевалку подошел к двери, распахнул ее настежь и обернулся.
— В таком случае на полу в коридоре должны были остаться пятна крови, верно?
— Да, — согласился я, — но, судя по всему, убийца вытер кровь в гостиной. Так почему он не мог сделать это в коридоре?
— Справедливое замечание, — согласился он. — Только убийца к здешнему полу не притрагивался. Вчера утром мы провели анализ пыли.
— Вот как, — протянул я, пытаясь прикинуть, что из этого следует.
В лифте Веспер Юнсон на удивление охотно рассказал, что в половине десятого ему позвонила перепуганная горничная. Она только что ходила на крышу полить цветы и увидела, что пурпурная сирень завяла. Темнело, дома никого больше не было, так что неудивительно, что мрачная легенда о деревьях-хранителях нагнала страху. Она кинулась звонить.
