Веспер Юнсон считал, что куст подрезали сегодня днем. Сделать это мог кто угодно. Накануне вечером старушка Таппер по забывчивости не заперла железную калитку на крыше, а ведь она ведет в другой подъезд. Заперли ее только нынче вечером.
— Не понимаю, чего ради это сделано, — сказал я, когда мы сели в машину.
— А как насчет запугивания? — спросил комиссар.
Я покачал головой.
— Но кто всерьез поверит, что человека можно напугать подобными вещами?
— Будь это ваше дерево, едва ли вы отнеслись бы к этому так спокойно, — хмыкнул Веспер Юнсон.
— И какую же, по-вашему, обиду затаил убийца на Нильса Леслера?
Он покосился на меня.
— Почему вы решили, что сирень подрезал убийца?
Я пожал плечами.
— Просто пришло в голову.
— Вот и мне тоже, — сознался он.
Некоторое время мы ехали молча. Потом я собрался с духом, но не успел открыть рот, как он заговорил:
— Откуда вы узнали, что я в квартире Свена Леслера?
— Да я не знал. Чистейшая случайность.
— Странная штука — случайность, — философски протянул он.
— За сегодняшний вечер не первая. — И я рассказал о партии в бридж у фру Эстер Карлберг.
Веспер Юнсон потеребил усы.
— Она действительно назвала меня усатым карапузом?
Я кивнул.
— Карапуз, — повторил комиссар и погрузился в мрачные раздумья.
— Как бы там ни было, у Клары Денер, Нильса Леслера и его очаровательной жены Мэри, похоже, стопроцентное алиби, — заметил я.
— Да-да, — живо согласился он.
— Алиби нет только у двоих — у Лео Леслера и у Хелен, — продолжал я.
— Да-да.
— А стоит ли отпускать Лео, особенно после истории с сиренью? Скажите откровенно, вам не кажется, что это его рук дело?
— Да-да, — повторил он снова.
Я вздохнул. Сейчас от него явно ничего не добьешься. Почему? Неужто его так задели слова фру Карлберг?
У Тегельбаккен Класон затормозил, Веспер Юнсон протянул мне холодную руку.
— Звоните, — бросил он так равнодушно, словно его совершенно не волновало, как и что я буду делать.
Ночью меня терзали кошмары. Я проснулся в липком поту и сел на постели. В окне брезжил серый рассвет. Девятый час.
Я обтерся холодной водой, выпил чашку горячего чаю. Со свинцово-серого неба сыпала изморось. Ровно в половине десятого я набрал номер полицейского управления. Увы, комиссар Юнсон только что ушел, когда будет — не известно.
Звонок из студии. Секретарша чуть не плакала. Я совсем с ума сошел, ведь сегодня меня ждали в Буросе для съемок на текстильной фабрике. Звонил директор, спрашивал, куда пропал фотограф Фриберг. И тон у него был весьма нелюбезный.
Я прикусил губу. Бурос просто вылетел у меня из головы. Жалко, эта фабрика была из числа лучших моих заказчиков.
— Позвоните им, скажите, что я заболел… Короче, что-нибудь придумайте. И выясните, нельзя ли приехать через несколько дней.
— Ладно, — вздохнула она. — И еще звонил директор Линдскуг из «Трансокеаник», начальник отдела рекламы из «Объединенной шерсти», фру Хелен Леслер и…
Я перебил ее:
— Хелен Леслер? Что она хотела?
— Сказала, что перезвонит.
— Когда вы с ней говорили?
— Только что. Вчера после обеда звонила другая фру Леслер, Мэри. Просила вас связаться с ней.
— Хорошо. — Я положил трубку.
По телефону я вызвал такси и поехал по мокрым улицам на Фурусундсгатан. На звонок никто не открыл. Видимо, Хелен куда-то ушла.
Под моросящим дождем я зашагал к Вертавен. Что хотела сообщить молодая вдова? Может, передумала насчет письма от свекра и решила все рассказать?
А что понадобилось Мэри Леслер?
Я зашел в табачный магазин, отыскал в телефонной книге номер Нильса Леслера и позвонил. Занято. Я подождал и еще раз позвонил — с тем же успехом.
А что если просто нагрянуть к этой шикарной даме домой?
Я посмотрел адрес. Етавеген, сто семь, Юрсхольм. Довольно далеко от Стокгольма, но меня это не испугало. Быстро приняв решение, я уже через двадцать минут сидел в юрсхольмском поезде.
Вновь и вновь я возвращался в мыслях к сирени и Нильсу Леслеру. Звонок Мэри Леслер оказался, в самом деле, кстати — дал повод навестить супругов Леслер. Я не мог отделаться от ощущения, что Веспер Юнсон не до конца понимал серьезность ситуации. Нильсу Леслеру грозила опасность, и кто-то должен находиться поблизости.
