Его светлость заставил себя не торопиться, соблазнять ее медленно, мягко, с бесконечным терпением. Его губы снова и снова касались ее рта, и эти прикосновения были легки и нежны.
Розамунда немного расслабилась, но все еще оставалась неуверенной и скованной. Герцог четко уловил момент, когда ее нерешительность исчезла. Тогда он стал более настойчивым. Раздвинув языком ее зубы, он уверенно проник вглубь и мысленно засмеялся, ощутив вкус шоколада. Пожалуй, придется начать регулярно употреблять за завтраком бренди, подумал он. Легкое дыхание Розамунды зажгло в нем пламя желания. Еще немного, и он утонет в водовороте страсти.
Люк отстранился, чтобы окончательно не потерять голову, но все же не удержался от искушения и начал прокладывать поцелуями дорожку по шее вниз до высокого ворота ее черного платья.
— Должен быть какой-то закон, запрещающий леди, имевших столь отвратительных супругов, как ваш, носить траур так долго. Двенадцать месяцев следует скорбеть только о мужьях, которые этого заслуживают, — прошептал Люк. — Что за ужасная тряпка! Уверен, у бабушки найдется скромное белое муслиновое платье. Оно намного лучше подойдет молодой даме.
Розамунда через силу усмехнулась:
— Не забывайте, что я уже простилась с юностью.
Герцог взглянул на длинные ресницы, отбрасывающие тени на нежные щеки.
— Мне почему-то легко себе представить, как вы лазаете по деревьям, бегаете наперегонки и попадаете в неприятности. — Он несколько секунд помолчал. — Особенно после того, как я только что наблюдал вашу скачку. Не всякий мужчина отважится на такое!
По листьям над их головами застучали первые капли дождя.
— Не стану скрывать: моя семья была не раз доведена до отчаяния попытками сделать из меня леди. И все же они сдались, когда мне исполнилось шестнадцать.
— Спасибо тебе, Господи, за маленькие радости.
Герцог с любопытством наблюдал, как Розамунда безуспешно пыталась остаться серьезной, но, в конце концов, все же просияла широкой улыбкой.
— Я им говорила то же самое, — весело призналась она, и Люк захотел овладеть этой женщиной-ребенком, причем немедленно, по возможности не сходя с места. Под кизиловым деревом. Или по крайней мере зацеловать ее до потери рассудка. Снова и снова видеть, как она смеется.
Люк ощутил сильное возбуждение и инстинктивно прижал Розамунду к дереву. Твердая выпуклость на его панталонах — видимый и осязаемый признак мужского желания — уперлась ей в живот, обжигая ее огнем даже сквозь многочисленные слои одежды.
Розамунда пискнула и попыталась оттолкнуть герцога.
Он сразу же отпустил ее.
Ей стало трудно дышать.
— Я не хотел вас испугать. — Заметив откровенную панику в ее глазах, герцог почувствовал головокружение и поклялся никогда больше не задевать ее ни словом, ни действием. Впрочем, слова мало что значат для женщины, прошлое которой состоит сплошь из невыполненных обещаний.
Ему не следовало так поступать. Совершенно очевидно, миссис Берд боится его прикосновений. Должно быть, в качестве справедливого наказания небеса внезапно обрушились мощными потоками воды. В Корнуолле часто говорят: «Если на дворе туман, скоро пойдет дождь. Если же тумана нет, значит, дождь уже идет».
Планы бабушки относительно пикника на открытом воздухе теперь оказались сорванными. Возможно, его планы относительно миссис Берд — тоже. Правда, у него еще есть время — ехать до дома довольно далеко, чтобы убедить ее принять в подарок сезон развлечений. Только отныне и впредь ему придется либо владеть собой, либо держаться подальше от Розамунды.
Остается ограничиться беседами — впрочем, как они согреют его холостяцкую постель, было неясно.
