– По‑моему, ты несешь чепуху. У нас может быть все: настоящая помолвка и настоящая свадьба. Мы могли бы вырастить ребенка вместе. Я сделаю все возможное, чтобы так было.
В этом Слэйд не сомневался. Мелинда решилась на это в тот момент, когда узнала о том, что беременна. Или с того момента, как он узнал об этом. Она посмотрела на него с надеждой в глазах, и он запаниковал и сделал все, что мог, чтобы защитить ее. Но он притворялся человеком, который необходим Мелинде, а не был самим собой.
Каждый раз, когда он отказывался от своих действий, это приводило к обратным результатам. Как, например, сегодня утром. Мелинда вбила себе в голову, что, если он пойдет к отцу и попросит у него помощи, все наладится.
Но это не так. Всю свою сознательную жизнь Слэйд был одинок и ни от кого не зависел, и это позволяло ему принимать рискованные решения в бизнесе. Он развлекался, когда хотел. И никому не причинял зла.
– Жаль, что все не так просто, Мелинда. Ты не можешь взмахнуть волшебной палочкой, чтобы я стал таким человеком, о котором ты мечтаешь. Я не сказочный принц из книг, которые ты любишь читать.
Она покачала головой:
– Ты можешь им стать.
Он не думал, что испытает такую душевную боль. Он жаждал стать мужчиной ее мечты и одновременно столкнулся с реальностью, понимая, кто он на самом деле. Ему не хотелось разочаровывать ее, но он решил остаться верен себе.
Он не должен рисковать.
– Я этого не сделаю, – сказал он. – Я не стану разговаривать с отцом. Я не могу быть примерным семьянином, потому что это не та жизнь, которую я выбрал для себя. И мы не дети, Мелинда, ты это понимаешь.
Мелинда его явно не понимала, и он не осуждал ее за это. Но он ни разу не испытывал ничего подобного тому страху, который чувствовал, думая о том, что она познакомится с семьей Бартелли. Он знал, как быстро члены этого клана превращаются из нормальных людей в чудовищ – в мгновение ока. Он не хотел такой участи ни для Мелинды, ни для своих детей. И если ради этого ему придется до конца жизни остаться одному, то так и будет.
Пусть Мелинда живет в безопасности.
– Ты пошел бы к отцу, если бы я была тебе дорога, – произнесла она.
– Ты знаешь, что ты дорога мне, – ответил он. Разговаривать с ней было труднее, чем он думал. Ее благополучие для него превыше всего. Почему она этого не понимает?
– Неужели?
– Да. И я не собираюсь играть в эти игры. Меня всегда восхищала твоя откровенность. С тобой мне никогда не приходилось притворяться.
– Умница, – сказала она. – Мы знаем, как ты стараешься быть самим собой. – Она отвернулась.
– Прости.
Она оглянулась и посмотрела на него с надеждой. Слэйд знал: если он окончательно не расстанется с Мелиндой, она и дальше будет надеяться, что он станет лучшим человеком на свете.
– Ты тоже меня прости. Я люблю тебя, Слэйд. Я не хотела говорить об этом, пока мы не разберемся со всем остальным, но мои чувства не изменятся. Я хочу, чтобы ты был рядом со мной, когда родится ребенок. Я хочу создать с тобой семью. Я больше не могу притворяться. По‑моему, согласившись на временную помолвку, я решила, что мы с тобой поженимся по‑настоящему. А ты?
У него похолодело в груди. Мелинда любит его. Он и хотел этого, и боялся с того момента, как увидел тесты на беременность на столике в ее ванной. Мелинда Перри была для него всем. Ничто не огорчало его больше мысли о том, что, если он свяжет с ней свою жизнь, Мелинду будут преследовать те же сплетни и слухи, которые донимали его всю жизнь. А она заслуживает лучшего.
Это его кошмар. Она просит его о том, на что он не готов.
– Мелинда, разве ты не слышала, что я сказал?
– Да, но я подумала, что если ты узнаешь, как я к тебе отношусь… Если ты поймешь, что я рискую, то ты тоже рискнешь, – произнесла она.
Он лишился дара речи и просто стоял и смотрел на нее. И понимал, как умирает ее надежда. Наконец Мелинда покачала головой:
– Я заслуживаю мужчину, который будет рядом со мной, а наш ребенок заслуживает отца, который станет его воспитывать. Я понимаю твои страхи, но ты уже не одинокий и неуверенный в себе мальчик. У нашего ребенка могут быть оба родителя. Если ты отказываешься, я воспитаю его одна. И я не позволю никому, даже тебе, причинить ему боль.
