Мгновение ЭСКИЛЬ изучает ИСАКА и видит, что тот измотан. Он идет и ставит чайник. Они неловко себя чувствуют, ведь они не разговаривали с того раза, когда ЭСКИЛЬ объяснил ИСАКУ смысл прайда.
ЭСКИЛЬ: У меня есть йоговский чай, который помогает уснуть. Попробуешь?
ИСАК: Да, супер, спасибо.
Снова воцаряется тишина. ИСАК делает глоток шоколадного молока. Может, оно и подкисло; он снова его нюхает. ЭСКИЛЬ смотрит на ИСАКА.
ЭСКИЛЬ: У тебя проблемы со сном?
ИСАК лжет: Да нет, просто на улице шумно.
ЭСКИЛЬ кивает, но не верит ему. Он достает из шкафа две чашки и открывает коробку с йоговским чаем. Кладет чайные пакетики в чашки и заливает кипятком. ЭСКИЛЬ протягивает чашку ИСАКУ и садится. ЭСКИЛЬ насыпает себе в чай две ложки сахара и вопросительно смотрит на ИСАКА, тот качает головой. Снова тишина. Оба делают по глотку чая. Крупный двойной план их обоих, сидящих каждый со своей стороны стола (оба смотрят в сторону, не друг на друга). ЭСКИЛЬ с маской на лице и полотенцем на голове и ИСАК с уставшим, изможденным лицом. ИСАК понимает, что должен что-то сказать. Он смотрит на ЭСКИЛЯ и решается.
ИСАК: Слушай, извини меня за то, что я тогда сказал.
ЭСКИЛЬ смотрит на ИСАКА.
ИСАК: Ну, про прайд. Я не хотел. Правда.
ЭСКИЛЬ спокойно: Я знаю, что ты не хотел.
ИСАК смотрит на ЭСКИЛЯ и кивает. Снова наступает тишина. ИСАК делает глоток чая. ЭСКИЛЬ пытается подступиться к теме.
ЭСКИЛЬ: Когда я учился в четвертом классе, мой одноклассник Улав сказал, что я разговариваю как девчонка.
ИСАК смотрит на ЭСКИЛЯ.
ЭСКИЛЬ: Помню, я страшно испугался этого. Пошел домой и стал тренироваться говорить как мальчик. Целых две недели я сидел у себя в комнате, смотрел «Амиго» и подражал Стиану Барснес Симонсену, ведь это был самый крутой мальчик из всех, что я знал. Я подумал, если буду разговаривать как он, этого будет достаточно.
ИСАК внимательно слушает ЭСКИЛЯ. ЭСКИЛЬ обдумывает, что сказать дальше.
ЭСКИЛЬ: Теперь я понимаю, что мои чувства к Стиану Барснес Симонсену были чем-то большим, чем восхищение его мужественностью. Мне даже кажется, что впервые возбудился я именно во сне с его участием. Мне снилось, что он поднял меня в небеса и отсосал мне. Помнишь «Пилота»?
ИСАК обеспокоенно смотрит на ЭСКИЛЯ. ЭСКИЛЬ понимает, что сбился с темы, и возвращается к сути.
ЭСКИЛЬ: В любом случае… естественно, подражание Стиану Барснесу не помогло, потому что Улав стал говорить, что я странно разговариваю.
ЭСКИЛЬ опускает взгляд в чашку.
ЭСКИЛЬ: И тогда я вообще перестал разговаривать.
ИСАК смотрит на ЭСКИЛЯ, и ему становится грустно. Он-то всегда думал, что ЭСКИЛЬ уже родился уверенным в себе, но теперь понял, что это не так. ЭСКИЛЬ задумывается.
ЭСКИЛЬ: И этот Улав по-прежнему сидит у меня в голове. С той лишь разницей, что теперь каждый раз, вспоминая его, я больше не хочу разговаривать как мальчик, а все больше хочу как девочка. Будто мне нужно показать себя по максимуму, эдакий протест против Улава.
ИСАК едва улыбается.
ЭСКИЛЬ смеется: Бедняга Улав, он ни черта не знает об этом, сидит у себя в социальном общежитии на Холмлиа с тремя детьми и женой с грыжей прямой кишки, живут в мире и согласии.
ИСАК пораженно: Да ладно, у него трое детей?
ЭСКИЛЬ: Да нет, я понятия не имею, просто воображаю.
ИСАК кивает.
ЭСКИЛЬ: Дело в том, что ты разговариваешь как парень, и, вероятнее всего, так всегда и было. И я понимаю, что неприятно, что тебя ассоциируют с парнями, говорящими как девчонки. Или, как ты сказал, с парнями в колготках и с накрашенными ресницами. Но суть прайда в том, чтобы сделать нормой то, что кажется людям странным. И единственный способ – показывать это. Снова и снова.
ЭСКИЛЬ смотрит на ИСАКА. ИСАК кивает. Он все понял.
ЭСКИЛЬ: Тут ничего не поделать. Мы такие, какие мы есть.
ИСАК удивлен последней фразой ЭСКИЛЯ. Он всегда думал, что человека делают его поступки, но теперь он уже не уверен. Может быть, Эскиль прав и то, что мы делаем или не делаем, не имеет значения, мы все равно останемся такими, какие мы есть. ЭСКИЛЬ допивает свой чай и встает.
ЭСКИЛЬ: Мне надо ложиться. Ты не устал?
ИСАК лжет: Устал.
