— Чудо, что она вообще уцелела!
Это — Жан, его звучный голос… Элизабет повернула голову и увидела, что дядя стоит возле кровати и лоб у него перевязан. Рядом — капитан парохода.
— Шторм кончился? — удивилась она. — Так тихо, и корабль почти не качает.
Бонни беззвучно заплакала, вытирая нос скомканным в шарик платком. Жан кашлянул и отвел глаза. И никто больше не говорил про чудо… Элизабет приподнялась на локтях. Был в этой картине недостающий элемент. Но какой?
— Где Ричард? Где мой муж? Я хочу видеть Ричарда! Бонни? Дядя Жан? Кто-нибудь, ответьте!
По трагическому выражению лиц она все поняла. Захотелось кричать, но горло перехватило, и из груди Элизабет не вырвалось ни звука. Капитан счел необходимым сообщить ей плохие новости лично.
— Мадам, примите наши искренние соболезнования — мои и экипажа «Гасконь»! Ваш супруг и один из матросов стали жертвами гигантской волны, которая могла переломить корабль или его потопить. Чудо, что пароход вообще уцелел. Мсье Джонсон и мой старший матрос Поль Борен погибли на глазах у офицера, которому вы, мадам, обязаны жизнью. Он вовремя увидел волну и успел увести вас туда, где было безопаснее. Приказал схватиться покрепче за поручень и заслонил собой. Слава Богу, крыша галереи смягчила удар при обрушении волны, но этого хватило, чтобы вы потеряли сознание.
— А еще ты наглоталась воды, — добавила Бонни.
— Но что случилось с Ричардом и тем матросом, что был с ним? — спросила Элизабет. — Я их видела, они шли мне навстречу!
— Вода обрушилась на палубу с такой силой, что их попросту смыло за борт. И, судя по всему, унесло далеко от парохода. Утром мы спустили шлюпки в надежде их разыскать.
У Элизабет не было слов, чтобы выразить свое смятение и горе. Она не плакала
— замерла, опираясь на локоть, и была очень бледна. Мокрые распущенные волосы липли к щекам.
— Ричард не умеет плавать, — жалобным тоном промолвила она. — Пожалуйста, уйдите, я хочу побыть одна. Бонни, дядя Жан, выйдите бога ради!
— Мадам, на вашу долю выпало еще одно тягчайшее испытание, — мягко начал капитан. — И я, со своей стороны, не стану вас обнадеживать. «Гасконь» выдержала шторм, но вы совершенно правы, судно не движется, а дрейфует. Карданный вал поврежден со вчерашнего вечера, и это большая проблема, потому что после недавней модернизации парохода паруса упразднили, сочтя их ненужными[17].
Бонни и Жан слушали, ни один не сдвинулся с места. Они и не думали исполнять просьбу Элизабет — оставить ее в одиночестве.
— Остается добавить, что мсье Дюкен правильно сделал, настояв на нашей встрече. В твиндеке много детей болеет, предположительно тифом. Поэтому советую вам оставаться в каюте.
И капитан, очень импозантный в своей униформе с золотыми пуговицами, попрощался. Уже на пороге, держа белую фуражку в руке, он еще раз поклонился Бонни. Жан закрыл за ним дверь, прошел к кровати и присел на ее край. Элизабет демонстративно отодвинулась к стенке, ее голубые глаза метали молнии.
— Ты виноват, что Ричард утонул! — заявила она. — Уйди! Тебе на всех наплевать
— и на меня, и на Бонни! Ну конечно, такой герой — в шторм идти к капитану! А я так радовалась, что вас переселят во второй класс, где намного комфортнее. Но теперь все кончено и Ричарда я больше никогда не увижу. Я — вдова в девятнадцать, дядя Жан, и по твоей вине!
— Элизабет, милая, не говори так! — попыталась протестовать Бонни. — Ведь в таком случае я тоже виновата!
— И ты виновата, да! Уходите оба! Вон! У меня умер муж, и я хочу поплакать в тишине, без ваших лицемерных утешений.
Жан тихо выругался, встал и подтолкнул Бонни к двери. Когда они исчезли из поля зрения, Элизабет легла и разрыдалась.
— Почему? Ну почему, Господи? — стонала она.
У нее вырвался хриплый крик отчаяния и растерянности. Сжимая кулачки, молодая женщина зашлась в судорожных рыданиях.
— Лучше б я утонула в Сене! Тогда бы Ричард был жив, — сетовала она. — И я же знала, знала! Эта стена из воды — я ее видела во сне. Почему? За что?
И Бонни, которая стояла по ту сторону двери в коридоре, не выдержала: вернулась обратно в каюту и принялась ее утешать.
