Замок Гервиль, через два часа
После обильного обеда Бонни ужасно хотелось прилечь. И все же она взялась за развешивание многочисленных туалетов своей подопечной в большом платяном шкафу.
- У вас чудесная бабушка, мадемуазель, - сказала она Элизабет, сидящей на краешке кровати с балдахином. - Она вас обожает.
- Если ее чувства искренни, мне этого достаточно. Бонни, все совсем не так, как я ожидала. Может, и тогда, в детстве, я зря считала ее холодной и требовательной. Мы так редко виделись.
- Но что-то вас тревожит, - заметила гувернантка. - Я вижу это, мадемуазель.
- Слишком много вопросов, моя Бонни. К примеру, что делал Ричард Джонсон на борту «Турени» и на железнодорожном вокзале в Орлеане? И почему мой дед, обычно такой сдержанный, склонный к морализаторству, ни с того ни с сего начинает злиться и язвить? А еще Жюстен.
- Молодой конюх, - вздохнула Бонни, расправляя шелковое летнее платье. - Я видела, как вы разговаривали в холле гостиницы.
- Это действительно он, тот мальчик из детской, только он попросил меня его не выдавать. Очевидно, Мадлен скрывает от хозяев, что Жюстен - ее племянник. Надеюсь, получится поговорить с ним без свидетелей и тогда я узнаю больше.
- Поскорее организуйте себе урок верховой езды!
- Твоя правда. Но только выходит, что ложь - всюду, в Нью-Йорке и тут тоже. Эдвард и Мейбл меня обманывали, и Ричард, чуть ли не вчера, а теперь я сама должна лгать, чтобы помочь Жюстену.
- Умалчивать о чем-то - не значит лгать, мадемуазель, - многозначительно произнесла Бонни. - Но, не считая всего этого, вы довольны новым домом?
- Еще бы! Теперь я живу в комнате мамы, там, где она проводила свои дни и ночи, будучи юной девушкой. Я уже порылась в комоде, там до сих пор хранятся некоторые ее вещи. Странно… Как если бы она уехала, ничего не забрав, ну, или почти ничего.
Гувернантка наклонилась и вытащила с нижней полки шкафа картонную коробку. Она успела в нее заглянуть и теперь хотела показать содержимое коробки Элизабет.
- Мадемуазель, смотрите, это амазонка, и, скорее всего, она принадлежала вашей матери. Тонкой ручной работы, из высококачественного шерстяного сукна. И этот зеленый цвет - такой весенний! Костюмы для верховой езды обычно более практичных расцветок. Все завернуто в папиросную бумагу, на вид - как новое.
Бонни перевернула крышку коробки. Обнаружилась надпись: «22 декабря 1877 года».
- У мамы были глаза похожего цвета - зеленые, иногда с синеватым оттенком, как океан, - слабым голосом прошептала Элизабет. - А дата - в тот день ей исполнилось двадцать. Это поразительно, Бонни, - я только вчера приехала во Францию, но уже так много узнала о своей матери. Я сохранила о ней чудесные воспоминания, но только тут в полной мере осознала, что она жила и росла в этом замке, выезжала верхом, танцевала на балах…
- Мадам Адела наверняка будет рада рассказать вам больше о вашей матушке. А теперь вам самое время переодеться!
- Не стоит, Бонни, мне и так хорошо. Нам скоро снова выезжать из дома, так что лучше соберем купленные мною подарки. Мне не терпится увидеть дедушку Туана, которого мне отныне запрещено так называть, и мельницу, и братьев моего отца!
Адела, когда обед подходил к концу, объявила, что к Антуану Дюкену они с внучкой отправятся вместе.
- Жюстен подаст экипаж, дорогая, и мы поедем вдвоем, я и ты!
От комментариев Гуго Ларош воздержался, но на жену посмотрел сердито. Из-за дружеских отношений, которые Адела с некоторых пор поддерживала с престарелым мельником, супруги часто и бурно ссорились, безмерно радуя этим Мадлен, непременно подслушивающую за дверью.
