- Дедушка, это неучтиво с вашей стороны! Бонни не могла это знать. В нью-йоркских школах преподают историю Соединенных Штатов Америки.
Ларош пожал плечами, невнятно бормоча слова извинения.
- В таком случае отложим историю замка Гервиль на потом, - твердо произнес он.
- А бабушка? Как она восприняла новость о моем возвращении? Обрадовалась? - воскликнула Элизабет, не подумав, насколько несообразно прозвучит такой вопрос.
- Обрадовалась? Это мягко сказано. Адела себя не помнила от счастья. Смотреть на нее было одно удовольствие! Ты должна знать, Элизабет, что смерть нашей Катрин чуть не свела твою бабку в могилу. Она понемногу оправилась, черпая силу в вере в Бога. Мое стремление выяснить, что стало с тобой в Америке, разыскать тебя было для нее спасительным. Я поддерживал в ней надежду и ради нее, и ради себя самого. И, хвала Господу, мои усилия вознаграждены.
- Дедушка, я тоже вам очень за это благодарна. Когда я узнала, что вы меня ищете, - о, это было потрясение!
- И это тоже мягко сказано, - уточнила Бонни. - Мадемуазель Элизабет просто места себе не находила!
Ларош нахмурился, недовольный вмешательством гувернантки в беседу. Он положил газету рядом с собой на обтянутое мольтоном[47] сиденье и, протянув руки к девушке, сказал четко, повелительным тоном:
- Расскажи мне обо всем, что тебе довелось пережить, дорогая моя крошка, когда ты лишилась матери и отца. Я хочу знать все подробности, благо впереди у нас целый день.
- Хорошо, - сказала девушка. - Но все основные моменты я описала в письме. Вы еще его не получили? Я вложила в конверт и свою фотографию.
- Нет. Ты будешь в замке, на нашей земле, до того, как придет почта, - с энтузиазмом заверил ее дед.
И только теперь улыбнулся.
Гуго Ларош все никак не мог угомониться, пока они пересаживались с поезда на поезд в Орлеане. Выслушав рассказ Элизабет, он разозлился и на все лады стал проклинать Вулвортов. Позже, на вокзале, он раздраженно покрикивал на носильщиков, громко возмущался тем, что воняет углем и металлом.
- Не стоило рассказывать, что тогда, десять лет назад, мистер Вулворт ходил в гостиницу «Челси», - шепотом проговорила Бонни.
Они с Элизабет шли в нескольких метрах позади Лароша. Девушка обреченно улыбнулась.
- Мне пришлось сказать, я ведь упомянула об этом в письме. И мне понятна его реакция. У меня была такая же.
- Мне кажется, ваш дед - человек холодный и бескомпромиссный. И его замечание по поводу вашего плохого воспитания меня рассердило.
- Не так громко, Бонни! - попросила девушка. - И знай: у меня нет слов, чтобы выразить тебе мою благодарность за то, что ты со мной поехала! Если бы тебя не было там, на пароходе, и особенно сегодня, мне было бы ужасно одиноко.
Они обменялись заговорщицкими взглядами. Ларош, который уже поднимался в вагон, знаком попросил их поспешить.
- Бонни, давай-ка поторопимся! - сказала Элизабет.
Она вскочила на подножку и подала руку гувернантке, не такой проворной. В тот момент, когда она уже хотела последовать за дедом, внимание ее привлекла фигура мужчины, находившегося на другом конце платформы.
«Но это же Ричард! - сказала она себе, обмирая. - Он ехал с нами на одном поезде до Орлеана! Что ему, в конце концов, нужно?»
Она ни словом не обмолвилась ни о своих встречах с Джонсоном на катке в Сентрал-парке, ни о скандале в новогодний вечер. Что касается поцелуев, подаренных и полученных, и скабрезного эпизода на борту парохода, она рассчитывала еще долго хранить все это в секрете. Даже Бонни ничего не узнает! Ну, может, через какое-то время…
- Элизабет, иди и займи свое место! - нетерпеливо окликнул ее Гуго Ларош, который уже стоял в коридоре вагона.
- Иди к нему, Бонни, - шепотом попросила девушка. - Я только что видела Ричарда Джонсона. Хочу убедиться, что он не сядет на наш поезд.
- Боже мой, он едет за вами следом, это точно! Нужно сказать мсье Ларошу! Джонсон ведь знает его французский адрес. Сядет он на поезд или нет, он все равно сумеет вас разыскать.
Подошел сотрудник железнодорожной компании с тем, чтобы закрыть дверь вагона. Бонни и Элизабет пришлось отойти от двери. Но девушка никак не могла успокоиться. Когда железнодорожник ушел, она прильнула к овальному окошку. Поезд тронулся. Он ехал так медленно, что рассмотреть людей на платформе не составило труда. Однако Ричарда Джонсона среди них не оказалось.
