– О чем ты говоришь? – не понял я. – Как можно влиять на чьи-то воспоминания?
Таис устало вздохнула.
– Скажи, – она подошла ко мне совсем близко, – а какое твое самое первое воспоминание?
– Что? Ты про младенчество?
– Нет, я имею в виду, какое твое самое первое воспоминание здесь?
Таис произнесла последнее слово так отчетливо и громко, что мне даже послышался тот резонирующий звон, который частенько доносился с потолка, когда она говорила со мной через модулятор.
– В этой камере? – уточнил я.
– В нашем учреждении, – поправила Таис.
Я задумался.
Ответить почему-то было непросто. Я закрыл глаза, зрение мешало вспоминать.
Темнота.
Темнота, пугавшая не меньше, чем выжигающий глаза свет. Тесная роба из грубой синтетики, в которую облачают мертвецов. Я лежал на жесткой, затянутой полиэтиленом кровати. Я задыхался, я не мог пошевелиться. И понятия не имел, где нахожусь.
Но нет, так я чувствовал себя множество раз, просыпаясь от удушья в глухой темноте. Было что-то еще, что-то очень важное, о чем я никак не мог позабыть.
Куб!
Я открыл глаза и невольно засунул руку в карман брюк.
– Куб, – прошептал я.
– Что? – Таис приподняла брови. – О чем ты?
– Пластиковый куб. Куб, похожий на проектор голограмм. Звездное небо в кармане… Таис, – я заглянул ей в глаза, и она, побледнев, отступила, – ты ведь знаешь, о чем я говорю?
– Я не понимаю. – Таис мотнула головой. – При чем здесь куб?
Я встал с кровати.
– Это такая мелочь, но ведь и правда! Как он оказался в моем кармане?
Глаза у нее были удивленными и даже испуганными.
– Куб? – повторила Таис, сжимая шприц. – Оранжевый куб, который был в тесте? Но какое это имеет отношение…
– Дело здесь не в тесте! – крикнул я. – Я не верю в такие совпадения. Кто-то специально подложил его мне, кто-то хотел напомнить, напомнить обо всем…
Я подошел к ней вплотную.
– Это ведь была ты, Таис? Или мне лучше называть тебя…
Под потолком что-то зазвенело, я отпрянул от девушки и чуть не упал.
– Прекрати это! – крикнула она. – Ты обещал!
– Но как я могу…
– Ты обещал, – настойчиво сказала Таис, – что будешь вести себя нормально. Или ты хочешь, чтобы мы усыпляли тебя всякий раз, когда нужно сделать инъекцию?
– Хорошо, извини.
Я покорно вернулся на кровать и сел, сцепив на груди руки.
– Но зачем ты завела разговор о первом воспоминании? – спросил я.
Таис медленно, как бы нехотя приблизилась ко мне.
– Этот твой куб, – сказала она, – наверное, и правда важен. Просто ты делаешь, – Таис замялась, – неправильные выводы.
– А какие выводы правильные?
Таис подняла шприц.
– Пора делать укол, – сказала она.
Все говорили о том, что на Венеру введут войска. Однако даже спустя две недели после захвата лунной базы ничего не происходило – или же нам попросту ни о чем не рассказывали в новостях. Я начинал верить, что все и останется так навечно – автономия Венеры, нерешительное бездействие Земли, – однако Виктор постоянно твердил об обратном.
А Лида избегала меня.
Я никак не мог сосредоточиться на учебе, да и обстановка в институте этому не способствовала. Я подписался на новостные каналы, в которых писали о кризисе на Венере, начал, как и Виктор, выискивать в сети смехотворные разоблачения и неправдоподобные слухи – лишь бы заполнить саднящую пустоту внутри себя.
О матери я больше ни с кем не говорил.
В учебной части ко мне отнеслись с пониманием и оформили недельные прогулы как больничный. Виктор лишь один раз выразил неловкие соболезнования и больше не упоминал о произошедшем. Мы делали вид, что ничего не изменилось, как будто я и правда отсутствовал неделю из-за банальной простуды.
– По ходу, началось, – сказал мне Виктор после того, как мы оба получили одинаковые извещения на суазор. – «Патрокл» был срочно отозван с Марса и вернулся к Земле, спрятавшись в тени Луны.
– Это ни о чем не говорит, – отозвался я, хотя сам себе не верил.
Виктор покачал головой с таким видом, словно я в десятый раз настаиваю на очевидной глупости, и показал мне экран, быстро пролистывая броские заголовки новостей.
Мы сидели на семинаре, и профессор, выглядевший, как больной маразматик, выпущенный на поруки из богадельни, оставил в покое висящую в воздухе проекцию двигателя и покосился на Виктора, свирепо наморщив брови. Виктор торопливо искал что-то в суазоре. Я толкнул его локтем.
