На другой день, 12 марта 1677 года на половине Натальи Кирилловны состоялось посвящение царевича Петра в ученики. Церемонию вел патриарх Иоаким в присутствии царя, Симеона Полоцкого, Соковнина. Патриарх отслужил молебен, окропил Петра святой водой, благословил. Зотов получил из рук его святейшества увесистый мешочек со ста рублями, царь даровал новоиспеченному наставнику собственный двор в Кремле. Наталья Кирилловна вручила Зотову богатое одеяние.
…В 1694 году, после четырнадцати лет, которые миновали со дня кончины Симеона Полоцкого, его ученик Карион Истомин, посчитав, что время настоятельно требует новое пособие для первоначального обучения грамоте, издал «Лицевой букварь»[102], а через два года вышел в свет «Большой букварь». Сохранив преемственность, шедшую от «Букваря» Симеона Полоцкого, Карион Истомин, монах (!), по непонятной причине изрядно прошелся по религиозной части учебника и изъял тексты «Благословение отроков», «Беседы о православной вере» и другие.
Свято место пусто не бывает, и К. Истомин поместил в «Букваре» с добрый десяток собственных виршей, обращенных к юным читателям. Полностью название учебника звучало так: «Букварь языка славенска хотящым детям учитися чтения писаний. Начало всех письмен достолепное начертание, к сему и иныя главизны потребные во обучении должности христианския с душеспасительною пользою». Не надо быть провидцем, чтобы угадать, чей пример стоял перед глазами автора.
18 (28) февраля 1690 года у венценосной четы – Петра Алексеевича и Евдокии Федоровны[103] – родился сын, названный в честь незабвенного деда Алексеем. «Большой букварь» в первую очередь предназначался будущему наследнику российского престола. Как видно, дворцовая традиция, заложенная Симеоном Полоцким, в Лету, реку забвения, не канула. Вдовствующая царица Наталья Кирилловна, получив из рук автора подносной экземпляр, вовсе не предполагала, что судьбы ее сына и мужниного внука резко разойдутся и Алексей Петрович закончит жизнь под адскими пытками в казематах Петербургской крепости.
Глава XIII. Во утеху сердец
Какая есть радость лики составляти, аки без ума скакати, плясати; безчинно действо верным непотребно, душам бо вредно.
Симеон Полоцкий
Возможно ли было в России в середине XVII века лишиться языка или быть прилюдно поротым за незлобивые шутки, за веселый перепляс, за пародии на людей именитых? По указам Алексея Михайловича, оглашенным в 1648 и 1657 годах, скоморошество не только осуждалось, но и преследовалось. Над бродягами, потешниками, музыкантами, дрессировщиками висел не только дамоклов меч царева сыска, но и церковное осуждение.
Эти драконовские меры по искоренению «языческих пережитков в быту населения» покажутся весьма странными, если учесть то, что Алексей Михайлович интерес к зрелищам проявлял всегда и втайне, опасаясь прогневить патриарха, приглашал к себе скоморохов, сказителей, предсказателей будущего.
Во всеобщем хоре отцов православной церкви, ярой противнице наследства, которое досталось России от языческих времен, глас Симеона Полоцкого звучал весомо, хотя и не всегда оправданно. Вытравить традиции, прочно вошедшие в народное сознание и быт, ни в кои веки не удавалось ни царям, ни кесарям. Россия усваивала и переваривала влияние Запада с величайшей предосторожностью, но так и не смогла до конца очиститься от нравов и обычаев Руси изначальной.
Исследователь «эстетических запретов» в русском барокко академик А. М. Панченко утверждал: «Для Симеона Полоцкого и культурных людей его ориентации институт скоморохов был подобен институту шутов, хотя первым они отказывали даже в снисходительном признании, которым шуты пользовались со стороны светских владык». Перед волхвами, чародеями, кощунниками или скоморохами, носителями безвозвратно ушедшего времени, святые отцы испытывали некий мистический страх и находили в них греховность. Пожалуй, именно последнее понятие послужило основой двустиший, написанных Симеоном Полоцким:
Волхвы к немощным иже призывают,
Врачи небесна оные лишают,
Кто чародея в дом свой призывает,
Обругав Бога, беса почитает.
