— Так нельзя. Мы не должны так поступать! — повысил голос бард. — Это бесчеловечно!
— Плюсую, — сказал я. — Ты чего удумал, Юрчамба?
— Вот давай без этого, Лолушко. В благородство играть будем, когда выберемся отсюда. Сейчас мы отрезали мощный кусок от команды врага. Это задержит Роттенштайн, и у нас появится возможность преуспеть.
Я поморщился, потянул носом, спросил напряжённо:
— Чуете?
Шаман принюхался, не понимающе уставился на меня.
— План дерьмецом пахнет, знаешь ли. Я — против, короче.
— Ты же его придумал, — вонзил в меня взгляд Головастик.
— Я пугал. Типа БУ! В чёрном–чёрном городе есть чёрный–чёрный Лолушко, и у него чёрные–чёрные мысли. Ну, божечки–кошечки, я ж не марамой какой–нибудь всё что в голову взбредёт исполнять бежать. Ты там не потерялся вообще, Юра?
— Цель важна, Егор, — терпеливо и нарочито спокойно заговорил шаман. — Я понимаю, что вас со Стасом это задевает. Допускаю, что в душе есть сомнения. Поэтому так и решил. Позвольте побыть мерзавцем за вас. Примите это решение и давайте уже двигаться. Как только…
— Я тоже против, — сказала Света. — Это низко…
— Ещё один моралист! — констатировал Головастик. — Ты–то куда?
— Дядь Юр… Я поддержу ребят, — а вот это меня удивило. Женя с человеческим лицом?
— Вы хотите жить? — процедил Юра, оглядывая нас. — Вот сами себе скажите — хотите ли вы жить? Стоит ли ваша жизнь подобного вот… человеколюбия? Потому что цена ему — победа. Вы готовы её заплатить?
— Юрец, я об этом думал, — сказал я. — Но знаешь до чего додумался? Лучше сдохнуть, чем по головам ползать. Реально, один раз сделаешь что–то не по совести — и жить с этим потом до конца.
— Вы обезумели… Если не мы, то нас! — опешил Головастик. — Что вы такое говорите? Это же не игра, друзья. Это серьёзно. Ну нельзя сейчас упираться в дешёвую мораль. Такие правила, понимаете?! Если на вас с ножом полезут убивать, вы что, гордо умрёте?
— Это другое. Куда они пошли? — обратился я к Стасу.
— Туда, — ткнул пальцем тот.
— Игнат, поможешь? Я тот ещё следопыт. Заплутаю, заблужусь, а там избушка вдруг из карамели встретится и хрен вернусь, пока не доем её.
Охотник задумчиво хмыкнул. Посмотрел на меня, затем на Головастика.
— Игнат, ты же разумный человек. Ты же понимаешь меня, — схватился за соломинку шаман.
Из пустоты возник Кренделёк:
— Юра сказал, что по нашу душу пачка чешет. Вы, может, как–нить потом побалакаете о нравственных законах?
— Скажи им, — обратился к нему Головастик. — Скажи, что они глупость замыслили. Что на войне, как на войне!
— Воздержусь, — отмахнулся Кренделёк, — Чё делать–то, Лолушко? Чё с планом?
— В силе… Игнат?
Охотник сплюнул веточку:
— Сложно, — сухо обронил он.
— Идите в Бастион. Я дорогу сам найду, — развернулся я и поспешил туда, куда показал Стас. — Юра — по плану.
Игнат нагнал меня шагов через сто. Я ломился сквозь лес, изображая Чингачгука и разыскивая следы, где двое могли протащить третьего. Получалось, прямо–таки скажу — неважно. Несмотря на то, что опыт походный у меня имеется, и в лесах блуждать мне не приходилось — одно дело настоящая чаща, другое — компьютерная симуляция.
— Выбрал? — спросил я охотника.
— С трудом, — кисло сообщил тот. — Глупо. Или подло. Лучше глупо.
— Сам сомневался.
— Правда? — искренне удивился Игнат.
Перед нами начался склон, усеянный валунами. Чуть выше я разглядел содранный мох. Кто–то оступился. Вот ведь детализация.
— Почему это вызывает такое недоумение?
— Ты с ботами дружишь.
Звучало двусмысленно.
— И что? — напрягся я.
— И то.
Пустота хихикнула голосом Юры. Я даже вздрогнул. Совсем забыл, что невидимый разбойник всё это время блюдёт план.
— Тут всё не так просто. Женя рассказывал про матрицы же, — почему–то решил оправдаться я. — Они реально ничем не отличаются от живых людей. Вон, на Стаса посмотрите.
— А что Стас?
Я прикусил язык. О том, что бард в реальности умер — говорить пока не надо. Это всё осложнит. Тем более, что тогда и читающая логи сучность заподозрит, что контроля у неё стало чуть меньше. Да, целая страна стала религиозными зомбями и ушла в одну точку, но это вряд ли даст ему ответов больше, чем разумная система.
