страдающая от всяческих, по большей части выдуманных болезней, стойко и в одиночку, по ее собственным словам, несущая не только заботы по дому, но и тяжкий крест всей семьи, ежечасно готовая уйти в иной, безгреховный мир, однако безмятежно пребывающая в этом, а паче всего оберегающая свою былую жантильность миссис Кэролайн Компсон, или «мис Калайн», как зовут ее негры, прислуживающие в доме;
ее брат Мори, единственный мужской представитель рода Бэскомов, нахлебник, истинный южанин и как таковой неспособный решительно ни к чему, кроме как к велеречивой позе;
старший сын Компсонов Квентин, надежда семьи, посланный в Гарвард, совестливый и рефлектирующий юноша, безуспешно пытавшийся оберечь от посягательств любимую сестру, чья невинность — призрачный символ родовой чести;
дочь Компсонов, Кэндейси, или уменьшительно — Кэдди, прелестное простодушное плотское существо, наперекор стараниям брата забывшая с неким Долтоном Эймсом о девичьей гордости и потому спешно, в последней отчаянной надежде разом поправить все дела, выданная замуж за многообещающего бизнесмена мистера Герберта Хеда и подарившая ему до срока ребенка, за что и была проклята матерью-фанатичкой;
сын Компсонов Джейсон — единственный в семье, кому чужды романтическое самообольщение, иллюзии и какие бы то ни было привязанности, кто с раннего детства обладает здравым практическим умом, человек, который считает мир скопищем тупиц и бездельников и, приворовывая, исподволь готовит свой час;
дочь Кэндейси, нареченная Квентиной в память о дяде, с младенчества растущая без матери, чьи наклонности она переняла;
младший сын Компсонов Мори, немой, сейчас «ровно тридцать лет, как ему три года», в пятилетнем возрасте по желанию матушки названный Бенджамином, очевидно, в надежде на то, что последний ребенок будет счастлив, как библейский Вениамин; Бенджи больше всего на свете любит пламя в печи, хотя оно жжется, лужайку, которую глава семьи продал спортивному клубу, чтобы послать старшего сына в университет и устроить приличную свадьбу дочери, и теплую, пахнущую деревьями Кэдди, а потом — звук ее имени.
Роман состоит из четырех частей: три из них приходятся на пасхальные дни 1928 года, а одна отнесена на восемнадцать лет назад.
Первая часть, названная «7 апреля 1928 года», представляет события дня в восприятии тридцатитрехлетнего слабоумного Бенджамина. За ней следует «2 июня 1910 года», воспроизводящая поток лихорадочного сознания Квентина, с самого утра до последнего момента перед самоубийством. В третьей части — «6 апреля 1928 года» — рассказчиком выступает Джейсон. В заключительной части — «8 апреля 1928 года» — слово берет Фолкнер. Таким образом семейная история Компсонов воспринята, пропущена через сознание трех ее участников, а субъективный взгляд на вещи каждого из них как бы суммируется в авторском повествовании.
Множественность углов зрения отнюдь не предполагает простого кружения около одного предмета. Все четыре части дополняют друг друга, каждая из них так или иначе развертывает сюжет романа, в итоге без особого труда вычленяемого в его сложной пространственно-временной структуре, хотя, разумеется, и Бенджи, и Квентин, и Джейсон, возвращаясь памятью к прошлому и пережитому, устремляются к нескольким ключевым эпизодам: к смерти бабушки в 1898 году, к ноябрю 1900 года, когда пятилетнего Мори стали звать Бенджи, к первым свиданиям пятнадцатилетней Кэдди (около 1906 года), к тому лету, три года спустя, когда она потеряла невинность, к свадьбе Кэдди 24 апреля 1909 года.
Помогая читателю восстановить цепь событий, Фолкнер, как правило, обозначает переход из одного временного плана в другой несколькими строчками курсива. Поначалу писатель даже хотел напечатать текст первой части разными красками, чтобы каждый пласт времени, или эпизод, или переживание имели помимо всего прочего свой «цвет», чтобы читатель «мог следить, кто говорит то или другое, кто думает и когда, в какой момент».[2] В данной публикации хронологические перебивки отмечены отступами.
Однако гораздо важнее этих чисто внешних, относящихся к конструкции книги приемов лексико-художественные средства, которыми писатель вяжет разрозненные нити впечатлений и памяти персонажей в целостную повествовательную ткань.
