Но он не хотел, чтобы я звонил! Ни в коем случае. Сказал, что все не так просто. И пустился рассуждать о каком-то другом соглашении, о каких-то обстоятельствах. Однако не захотел объяснить, в чем, собственно, дело. Или показать мне это побочное или дополнительное соглашение с упомянутой фирмой.
Здорово же они надули беднягу! Я так и не понял, какое именно соглашение они с ним заключили, но однозначно унизительное. Как же этот несчастный автор позволял собой играть! Я сказал Эйвинду, что он должен принести и показать мне это соглашение с издательством или, по крайней мере, ввести меня в курс дела, и я могу практически гарантировать, что его удастся аннулировать. Не представляю, как можно склонить человека к подписанию соглашения, где бы он на веки вечные обязался отдавать весь свой заработок на благотворительность. Это не соответствует Всеобщей декларации прав человека. И Эйвинд заметно успокоился. Как я понял, он пришел ко мне прежде всего для того, чтобы услышать что-то в этом духе. Узнать, на каком он свете. И мы договорились, что он придет еще раз, не откладывая. Чтобы ввести меня в курс дела. Я был уверен, что смогу разобраться с издательскими стервятниками так, что это не пройдет незамеченным в СМИ, и более того.
Я ждал его в ближайшие дни. И предвкушал, что возьмусь за это дело. Я был настолько полон энтузиазма, что когда через неделю он так и не появился, позвонил ему сам. Спросил, не собирается ли он ко мне заглянуть или, может, проблема решилась сама собой. Выяснилось, что нет. Ему все еще не заплатили. Все по-прежнему. Семья испытывает затруднения. Тогда я спросил, не зайдет ли он завтра ко мне в контору, но нет, «это невозможно»! Семья, оказывается, едет во Флориду — в трехнедельный отпуск. Как? Он же говорил, что у них совсем нет денег.
У меня возникло ощущение, что со мной просто поиграли. Мое время стоит дорого, и я не могу себе позволить оплачивать его забавы.
Во Флориде было замечательно. Жизнь, какой она и должна быть: я хорошо спал, хорошо ел, расслаблялся, ходил в шортах, вокруг говорили по-английски с американским произношением, классная музыка из всех углов, американские машины на улицах; пиво, правда, «fucking close to water», но раз американцам такое нравится, то и говорить тут нечего. Оно тоже отлично пьется.
Я нашел себе любимое развлечение — оказалось, конечно, дороговато. После обеда я брал напрокат лимузин с шофером и отправлялся кататься. Сижу я на заднем сиденье, почти что в номере люкс, с телевизором, баром, телефоном; все обито кожей или лакированным деревом; можно поднять стекло, и тогда ни звука с улицы не слышно, только чувствуешь, что лимузин парит по асфальту, но стекло можно и опустить, и тогда салон наполнит теплый чистый воздух, можно открыть холодильник и достать что-нибудь холодное. Я развлекался так несколько раз и всегда один, сольное удовольствие, обычно я брал телефон и звонил какому-нибудь знакомому в Исландию, чувствовал себя настолько хорошо и беззаботно — звонил Иси, Хрольву, даже Симону Петуру, Сигурбьёрну Эйнарссону. И болтал подолгу.
Конечно, это стоит денег. Конечно, все это роскошь, к которой я не должен привыкать. Но я подумал: у меня никогда не было машины. Я никогда не водил, у меня нет прав. Мне называли умопомрачительные цифры, во сколько обходится содержание машины в год, а у многих моих ровесников машины были уже пятнадцать — двадцать лет. Но не у меня. Мне было суждено раскошелиться на это лишь однажды, в Америке, где делают серьезные автомобили. И в этом было что-то удивительное. Ехать по побережью вдоль пальм, болтать с друзьями, оставшимися на холодной родине. Когда я вернулся домой, оказалось, что основную часть всех расходов составили телефонные счета…
* * *
Мне позвонил какой-то мужчина средних лет, изъяснялся несколько манерно — извинился, что звонит, спросил, здесь ли живет «Эйвинд Йонссон, скальд». Я сказал, что не возражаю, чтобы он меня так называл. И тогда выяснилось, что это ни много ни мало председатель спортивного общества, в котором я когда-то играл в гандбол. Перейдя прямо к делу, он упомянул, что в юности я стал чемпионом Исландии в составе их команды, сказал, что общество «с гордостью и удовлетворением следит за тем, как его спортсмены успевают в жизни». И пригласил меня в качестве почетного гостя на «мужской вечер».
