Где-то вдалеке Мишель говорил:
- ...все время стоять над тобой и грызть душу. Кровь, ничего не поделаешь. Здесь кровь наша и мы ей связаны. Каждому времени свои колдуны, свои призраки, свои страхи. Раньше бесы, экстрасенсы, "летающие тарелки", мутанты Паркинса...
Я попытался поднять руку - ее словно зацепили из парализатора. Онемела и еле двигалась. Странное чувство. Страшное? Но страшно не было, было смешно. Форсаж!
- Форса-а-аж-ж-ж! - я засмеялся.
Мишель долго смотрел на меня, а потом сказал:
- Попробуй запомнить, Вик. На Лабе боятся не силы, а совести. Боятся и ненавидят. Ух, как ненавидят!
Он вдруг замолчал. Уставился мне за спину пустым взглядом. Я обернулся. Пусто. Светящиеся уроды вдоль стен, мерцающий коктейль-комбайн. Мрачное место! Ничего, сейчас мы их поразвлечем! У меня и синтезатор с собой, в кармане. Сыграю-ка я этим скучным типам парочку наших, студенческих.
И я спел. Сначала "Загубленную душу", потом про аборигена на скале, потом "Песню третьего тоста". Играю я здорово, да и голос неплохой, но внимания на меня не обращали. Эти странные люди сидели, уткнувшись в свои кристаллы и коктейли. Я хотел обидеться, но понял, что меня просто не слышат. Врубил синтезатор на полную и чуть не оглох. Зато подействовало. Они стали подходить к нашему столику. По одному, с разных концов зала. Стояли, слушали и молчали. А я играл. Почему-то никто не подсаживался за наш столик. Наверное стеснялись.
Я вновь начал про аборигена, когда, растолкав толпу, подошел бармен.
- Извините пожалуйста, - крикнул он, наклонившись ко мне. - Вам придется прекратить играть. Люди отдыхают...
Веселый космос, сбил он меня! Отложив синтезатор, я отхлебнул из стакана и посмотрел по сторонам. Отдыхающие внимательно разглядывали меня. Не переговаривались даже. Неужели, я плохо сыграл? Им не понравилось? Я так и спросил:
- Разве плохо? Таких вещей у себя век не услышите. Пользуйтесь случаем.
- Простите, вы не на острове, - вежливо улыбаясь, ответил бармен.
Второй раз слышу про остров. Надо обязательно съездить. А бармен прав - не стоит шуметь, пожалуй. Пож-жа-луй! Ха-ха! О чем я? Забыл. Неважно. Сейчас все не важно. Кроме синтезатора. Плевать я хотел на их традиции!
- Миллион извинений, я не могу не играть, - я церемонно поклонился, едва не свалившись с кресла. - Это выше моих сил.
Я опять взялся за синтезатор. Толпа зашептала и стала сжиматься. Меня это не испугало, скорее обрадовало. Вскакиваю, хватаю... м-м-м... столик, пожалуй тяжеловато... Значит, хватаю кресло и по часовой...
- Пассаж! - изумился бармен. - Очень сожалею, но вам придется покинуть бар.
Покачав головой, я взял аккорд.
- Минутку, - очнулся от летаргической спячки Мишель. - Мой друг погорячился. Я прошу прощения. Мы уходим.
Я рассмеялся и покачал головой. Мишель вдруг сжал челюсти и остро посмотрел на меня, ловя мой взгляд. Это что-то напоминало, но я не успел понять что... Глаза Мишеля превратились в узкую, ослепительную полосу. Полоса свилась в спираль и растеклась зеркалом. В нем я увидел себя, падающего и вверх, и вниз, и во все стороны одновременно. А вокруг, кривляясь, плясали идолы Белой Радости.
Луч "Ньюмена" рассек комнату пополам. В стороны полетели горящие обрывки, дымящиеся клочья и куски. Голова несчастного и чрезвычайно честного инженера Адама, разбрызгивая кровь, укатилась в угол, за диван, а на пол, к моим ногам упала обугленная кисть руки со скрюченными пальцами. Все было кончено и только дым красиво струился в разбитом окне.
Объем-экран погас и я снова ткнулся лицом в диван. Мне было плохо. Тяжелый фильм. Очень тяжелый фильм местного производства. Я люблю такие. Когда много огня, дыма и кого-нибудь головой об стол молотят. Но здесь перебор. Будто специально к мертвякам приучают.
Мысль о мертвяках ввинтила в организм новый смерч тошноты и я едва успел к утилизатору. Чтобы я еще раз... Нет, хватит экспериментов! Страшный яд вино! Цианолом на лабораторке и то легче дышалось.
- Эй, - подал голос вошедший Мишель. - Ты себе голову не утилизируй случайно.
В ответ я застонал и сжал ладонями виски. От боли звенело в ушах, хотя после бара прошло много времени. Вечер уже. Нет, ребята, так жить нельзя! Лучше, как Адам...
