— А может, не стоит пороть горячку? — вкрадчиво заговорил мужчина, оглядывая девушку с головы до ног. — В этом МГУ тоже ведь живые люди, тоже кушать хотят. Догадываешься, о чем речь?
Валя не догадалась. Тогда мужчина начал ей осторожно втолковывать, что всему на этом свете есть определенная цена. Высшему образованию — тоже.
И давно уже заведен в столице такой порядок, что двери институтов радушно распахиваются перед теми, кто догадался принести в конвертике нужную сумму. А недогадливый, хоть лоб себе расшибет, недоберет в последний момент одного балла.
— Не может быть! — изумленно воскликнула Валя.
— Еще как может! — усмехнулся мужчина. — Лишь бы точно узнать, кто в приемной комиссии конвертик берет.
— Как же его искать? Всех подряд спрашивать?
— Тебе, конечно, не найти. А мне, например, — раз плюнуть.
— У меня все равно денег нет, — сказала Валя. — Только на обратную дорогу осталось.
— Ясный перец, — согласился мужчина. — Но мое-то поколение в молодые годы так сразу лапки вверх не поднимало. За свое счастье бороться надо.
— Как?
— Вот ты говоришь, что денег нет. А их ведь заработать можно.
— Здесь?
— Конечно.
— Но ведь я ничего не умею.
— Все равно можно. Было бы желание.
На этом разговор застрял. Валя просто не знала что сказать.
— Мороженое будешь? — вдруг спросил мужчина.
— Что?… Нет… То есть да… Спасибо…
Мужчина исчез на пару минут и вернулся с двумя эскимо.
— Это тебе отъезд подсластить, — подмигнул он. — Ничего. Мама с папой переживут. Аты на следующий год поступать приедешь. Ты ж не парень, тебе армия не грозит. У меня так с младшей сестренкой было. Сейчас уже Институт иностранных языков заканчивает. Между прочим, очень на тебя похожа. Я почему к тебе и подсел. Прямо копия.
— А вы думаете, я правда могу здесь деньги заработать? — спросила Валя.
— Я ж сказал — было бы желание. А в институт и в сентябре могут зачислить, если с конвертиком придешь. Так что смотри, Валентина.
Не находись Валя в таком отчаянии, ее бы, может, насторожило поведение незнакомого мужчины, ни с того ни с сего проявившего такое участие. Но собственные переживания совершенно лишили ее возможности здраво рассуждать.
— А насчет работы… — робко сказала она. — Вы не могли бы мне что-нибудь посоветовать?
— Надо сообразить… — ответил он не сразу. — Только об этом никому трепать не следует.
— Понимаю. Я и не собиралась.
— Вот и умница! — Мужчина широко улыбнулся. — Меня, кстати, Олексой Ивановичем зовут.
В его улыбке было что-то от волчьего оскала. Но Валя этого не заметила.
Август 2000 года. Террористка
Однажды под вечер в прихожей раздался звонок, и Нина Никаноровна бросилась открывать дверь. Вдруг весточка от дочери или от мужа?
На лестничной площадке стоял какой-то кавказец в кожаном пиджаке. Щеки выбриты до синевы, в руке — чемоданчик-дипломат.
— Вам кого? — удивилась Нина Никаноровна.
— Швайко Нина Никаноровна вы будете?
— Она самая.
— Значит, вас.
— А по какому делу? — Нина Никаноровна, заподозрив неладное, загородила собой дверной проем.
— Я вам привет от Павла привез, — сверкнул золотой улыбкой кавказец.
У Нины Никаноровны сразу отлегло от сердца. Она впустила посланца из Дагестана в дом — и тут же со смущением сообразила, что у нее на кухне шаром покати.
— Присаживайтесь, — виновато улыбнулась Нина Никаноровна. — Только, уж извините, угостить вас нечем.
— Ничего. Я сыт.
— Ну что Паша? Как он там? Не голодает?
— Я от него письмо привез, — сказал кавказец, вынимая из кармана кожаного пиджака мятый замусоленный листок.
Нина Никаноровна не обратила внимания на странный вид письма и стала жадно вглядываться в криво написанные строчки.
Кавказец из-под полуопущенных век следил за ней.
Письмецо было коротеньким, но Нина Никаноровна никак не могла вникнуть в его смысл.
— Что-то не пойму, — сказала она с неуверенной улыбкой. — Его там арестовали, что ли?
— Не арестовали, а в плен взяли, — спокойно пояснил кавказец. — В заложники.
— Господи! Кто?…
Кавказец многозначительно поднял глаза к потолку, и Нина Никаноровна с ужасом поняла, что он как раз из тех, кто взял мужа в плен.
— За что? — вырвалось у нее. — Он же туда строить, а не воевать поехал.
