Жанна поняла, что прощена.
— Как ты там поживаешь? — спросила она. — Все пописываешь?
— Пописывают в сортире. А я пишу. Преимущественно в стол. Как и пишутся гениальные вещи.
— А среди твоих шедевров для кино ничего не завалялось?
— Вроде «Женщины, которая поет»? Лавры Пугачевой не дают покоя? Решила блеснуть на большом экране?
— Да нет, поздновато в сорок лет.
— А что же тогда? В режиссуру решила податься? Сейчас только ленивый кино не лудит.
— Отдохни, Иванцов! — взмолилась она. — Я для Тимура сценарий ищу.
— Вон как! Значит, мастер созрел для крупного полотна?
— Да вот, боюсь, не перезрел бы. Понимаешь, Митя, мой горный орел так на этом зациклился, что прямо усох весь.
— Так он же, наверно, не меньше чем на Канны нацелился. Или на «Оскара», — сказал Митя, помолчав. — Боюсь не соответствовать.
— Но у тебя что-то есть или нет?
— Пылится тут в столе одно странное сочинение…
— Так дай почитать. Вдруг это то что надо.
— А если нет? Лишний раз ранить самолюбие? Я с Лёкой посоветуюсь и тебе перезвоню.
— Лёка — это кто?
— Личная жена.
— Твоя?
— Да уж, ясное дело, не чужая. Или ты думаешь, что меня уж и полюбить нельзя?
— Какой вопрос! Я сама была в тебя влюблена когда-то.
— Ну? — весело удивился он. — Вот с этого места поподробней, пожалуйста.
— Все, Митенька, поезд ушел. Раньше надо было повнимательней быть. Может, я сама с твоей женой поговорю? Как, ты сказал, ее зовут?
— Лёка. Это по-домашнему. Вообще-то она Елена Васильевна.
— Ну так если я с Еленой Васильевной поговорю?
— Вот это лишнее.
— Я аккуратно. Чтобы не ревновала.
— Не в этом дело. Просто она, уж извини, вашего брата на дух не переносит.
— Какого брата?
— В смысле — всю эту вашу эстрадную тусовку.
— А что наша тусовка ей сделала?
— Да ничего. Вкус у нее такой… своеобразный.
— Да уж… — озадаченно сказала Жанна. — Ну что ж, советуйся. Только не тяни.
— Ты, надеюсь, не обиделась?
— Еще не решила. Пока!..
Больше звонить Иванцову Жанна не собиралась. Пусть там целуется со своей Лёкой. Да с чего она вообще вообразила, что у Иванцова есть что-то стоящее для Тимура? Если бы было, то не пылилось бы в столе.
Однако Митя этим же вечером позвонил сам.
— Присылай своего секьюрити за рукописью, — сказал он, — если еще не отпала необходимость.
— Неужели Лёка разрешила? Вот радость-то! — съязвила Жанна. — Просто гора с плеч!
— Шпагой, господа! Шпагой, а не булавками! — ответил Митя.
Это определенно была цитата, но откуда — Жанна не знала. И на мгновение ей вспомнились давние времена, когда Иванцов вместе со своим другом Володей Трофимовым, нелепо погибшим потом, учил ее, сопливую девчонку, уму-разуму. Тогда она смотрела им в рот, ловя каждое слово.
— Это из Альфонса Додэ, — сжалился Митя. — «Тартарен из Тараскона».
Они еще немного попикировались для порядка, но уже вполне дружески. А потом Жанна послала за рукописью Васю Кочеткова.
Тимур взялся читать с кислым выражением лица. Но уже через полчаса он влетел в комнату с воплем:
— Телефон Иванцова! Срочно!..
Сценарий по роману Иванцова «Мрак в конце туннеля» Тимур с Митей сделали за неделю. В таком же стремительном темпе прошел и подготовительный период. Тимур с головой погрузился в работу, и Жанне стало ясно, что трогать его сейчас нельзя. Поэтому все финансовые заботы она скрепя сердце взяла на себя.
Единственное, на что Тимур позволял себе иногда отвлекаться, — это расследование дела о похищении Ванечки.
Следователь топтался на одном месте, и было понятно почему. Малыш вернулся домой, выкуп не понадобился. Значит, и спешить было некуда. Оставалось потихоньку спустить это глухое дело на тормозах.
Но Тимур поклялся наказать похитителей, и его горская кровь ничуть не остыла со временем. Поняв, что от милиции толку мало, он решил взяться за расследование сам. Тем более что перед началом съемок у него выдалось несколько свободных дней.
Октябрь 1999 года. Зоя
Когда в аэропорту Шереметьево за бутылкой шампанского было решено ни в какие Штаты не ехать, Басов резко сменил линию поведения. Ему, честно говоря, трусливое бегство было не по душе. Оставшись в Москве, он вознамерился сам перейти в атаку.
