Начали прибывать серьезные, задумчивые люди — эти люди играют «торжественный момент»! Иного способа скрыть злость и раздражение нет, ибо весело ухмыляться, как утренние активисты, далеко не каждый советский раб умеет… И он играет — как может.
Оперуполномоченный проявляет «чекистскую бдительность» (его выражение). Он заглядывает избирателям в глаза и ехидно спрашивает: «Ну, что вы так поздно?» Переодетый курсант сопровождает получившего бюллетень избирателя до самой кабины. Оперуполномоченный сигнализирует сидящему за столом курсанту, чтобы он записал фамилию вот этого и вон того: значит они уже под подозрением.
Я случайно замечаю: на некоторых бюллетенях стоит микроскопический номерок — под этим номером вписан в книги голосовавших тот, кто этот бюллетень получил… «Так-так, — думаю я, — вот она тебе, тайна выборов!» Впоследствии я узнал, что номеровал один из членов комиссии — тоже чекист и чином выше оперуполномоченного. А мы и не знали, что не одни представляем тут «сталинское недремлющее око» — НКВД.
Сопровождающий курсант галантно предлагает избирателю «карандашик». Избиратели — разные: один берет и благодарит, другой отвечает: «У меня есть», третий (он-то и оказывается сообразительным), отказывается говоря: «Да зачем же? Наш кандидат…» — что-нибудь в похвалу кандидата.
Имена избирателей первого и второго типа записывались оперуполномоченным — на всякий случай, потому что они, подлецы, могут, пожалуй, вычеркнуть имя кандидата или написать на бюллетене непотребность.
Так оно и было: перечеркивали бюллетени крестом, вписывали: «Накормите людей!» — «Долой советскую каторгу!» — «Все вы…» — это уже для печати не годится — то, что следовало дальше.
Сколько в СССР наивных людей! Никакая, видно, выучка не идет им впрок. Большевизм измолол 30–40 миллионов людей, вклинился в семью, в школу, в церковь, отравил и заразил любовь и дружбу, а простаки еще думают обмануть самого сатану. Шарахаясь от вывески НКВД, люди доверчиво и невнимательно приближаются к тем зданиям, над которыми висит обозначение «Суд», «Учетно-статистический отдел», «Отдел кадров лесопильного завода имени тов. Дзержинского», «Районное управление милиции» и т. п. Но эти учреждения — заготовители сырья для фабрики убийств и истязаний, именуемой НКВД. Эти учреждения консультируют, исследуют, свидетельствуют.
Сопровождающий курсант, как бы в избытке чувств, дернул занавеску кабины. Тотчас извинился. Но он успел заметить: может быть, избиратель вертел карандаш в руках, когда в этом нет надобности, ибо фамилия кандидата отпечатана в типографии и он один-одинешенек, этот кандидат; может быть (если избиратель отказался от карандаша), сдвинул с места тот карандаш, который положен в кабине (в каждой кабине лежал карандаш — символ свободы воли избирателя).
Умный избиратель находу заклеивает конверт, мгновенно входит и мгновенно же выходит — всякому ясно, что он ни в чем не сомневается, со всем согласен и «голоснул», как приказано. Мы учитывали все…
Председатель избирательной комиссии водит пальцем по избирательным спискам: там-то и там-то живут — гражданин НН, ему восемдесят лет, гражданин ММ с парализованными ногами… Это же клад! Вот в чем избирательная комиссия может проявить себя.
— Ну, что там?.. Послали за НН машину? Где тот тип, который должен привезти ММ в шарабане?
Умилительно? — да, советская власть форсит: вот какая у нас невиданная в истории забота о людях, — даже расходы по доставке списываем в пассив государственного бюджета.
Свозили калек и немощных также по принципу соревнования между толкачами — кто больше навезет. Навезли с дюжину. Кое за кого голосовали курсанты, т. е. заклеивали готовые бюллетени в готовые конверты. Иные и сами были еще в состоянии осилить задачу: дрожащие руки тыкали в конверт листок, серые сухие языки заклеивали. Привезли старушку лет 70 — не самую старую, но самую слабую. Ее внесли на руках, и председатель был в восторге. Он сам совался к ней с бюллетенем и уже надо было поплевать на обрез конверта, чтобы расплеваться с долгом по отношению к товарищу Сталину и (почему, собственно?) — к народу. Разбинтовали похожую на шелковичный кокон избирательницу и… нашли — там, под шалями и одеялами, — трупик. Извозчик ткнул кулаком правой руки в ладонь левой и сокрушенно сказал:
