Он беспощадно усмехнулся.
– Вы думаете, что я не в себе, что мне нужно как следует отдохнуть, чтобы вернуться к нормальному состоянию, так?
– В таком роде.
– Так вот, вы не правы, доктор. Как раз это и есть мое истинное лицо. Я долго блуждал во тьме и наконец прозрел.
– Понятно. То есть вы ввязались в эту дьявольскую историю с крысами и решили перейти на сторону противника.
Холмс издал дребезжащий смех.
– Да, уж вы-то умеете описывать события с чувством и выражением. Хотя, по сути, вы правы.
При этих словах сердце мое упало. Как, каким образом произошла эта перемена в поведении, да и в самой природе моего друга, было непостижимо, я лишь догадывался, что здесь так или иначе замешаны наркотики, но сильнее всего меня испугало то, насколько легко наш противник добился успеха. Я стал обдумывать, чт́о будет, если Шерлок Холмс поставит свой талант на службу злу и превратится в моего врага.
Тут экипаж дернулся и остановился. Холмс приподнял штору, опустил окно, выглянул наружу.
– Ага, вот мы и приехали.
Я заметил, что уже смеркается, – выходит, я оставался в забытьи часов пять или больше. Мне послышалось, что снаружи раскрылись большие железные ворота, экипаж снова тронулся. Мы миновали большой каменный столб и въехали, как мне казалось, на широкую подъездную дорогу, после этого окно было поднято, а шторы опущены.
– Не напрягайте попусту глаза, Уотсон. Я вам и так скажу, где мы. Мы только что въехали в парк Кресент-лодж, дома моей новой приятельницы.
Через несколько секунд карета остановилась. На сей раз Холмс распахнул дверцу и повел дулом револьвера, приказывая мне выйти. Я повиновался, он последовал за мной. Я оказался перед великолепным старинным домом, чей сложенный из светлого камня фасад местами был затемнен плющом, свисавшим странным, болезненным образом. Четыре обелиска в стиле Палладио высились, точно стражи, по сторонам каменной лестницы, которая вела к приоткрытой входной двери. В дверном проеме, выделяясь четким силуэтом на фоне яркого света, лившегося из вестибюля, стоял высокий, статный мужчина. Мне показалось, что я признал его даже в вечернем полумраке. Он спустился по ступеням поприветствовать нас.
– Дорогой мой Холмс! – воскликнул он с энтузиазмом. – Как я рад вас видеть! Смотрю, вы явились с подарком. – Он кивнул в моем направлении.
Да, он действительно был мне знаком. Это был Джосайя Бартон.
Холмс шагнул вперед и пожал ему руку.
– Дурака, который не в состоянии вовремя отойти в сторону, лучше вывести из игры.
– Ну разумеется. Вы поступили совершенно правильно. Уверен, баронессе будет небезынтересно с ним познакомиться. Прошу.
Холмс ткнул мне в спину дулом пистолета и тем самым заставил подняться по ступеням в дом, а потом массивные двери Кресент-лодж с громким стуком захлопнулись у меня за спиной. Мы оказались в просторном вестибюле, освещенном единственной, но очень яркой люстрой. Слева от нас по спирали уходила вверх мраморная лестница – она вела на верхние этажи дома; а справа тянулся длинный коридор, тускло освещенный – он уводил во внутренние помещения. Попросив нас подождать, Бартон исчез в этом длинном коридоре – еще до того, как он полностью скрылся из виду, фигура его слилась с тенями.
– Холмс, я вас прошу, – прошептал я, оборачиваясь к другу, – если это часть вашего плана проникновения в логово врага, посвятите меня в него, ради Бога.
Черты Холмса просветлели, он нагнулся к моему уху:
– Аккуратнее, старина. Одно необдуманное движение – и я вас пристрелю.
Я резко развернулся к нему лицом, и он вновь приставил револьвер к моей груди. В глазах его не оказалось ничего, кроме ледяной пустоты. Никогда в жизни мне еще не было так скверно.
Бартон возвратился, сияя.
– Баронесса примет вас прямо сейчас, – сообщил он.
Меня повели по коридору в дальние комнаты, и скоро мы оказались в роскошной, жарко натопленной оранжерее. Едва мы с Холмсом вошли туда, Бартон удалился, прикрыв за собой дверь. Помещение заполняли огромные веерные пальмы и экзотические растения, усеянные красочными цветами. Все это один в один напоминало искусственные джунгли. В теплом и влажном воздухе порхали разноцветные бабочки, а слева от двери негромко журчал фонтан; в самом центре оранжереи, на бамбуковой кушетке, усыпанной подушками, полулежала женщина. Одета она была в длинную черную хламиду и, когда мы вошли, читала сквозь лорнет какой-то документ – в руках у нее была целая кипа бумаг. Она подняла глаза, по лицу скользнула быстрая полуулыбка. Когда она опустила лорнет, я увидел, что она хороша собой, белокожа, с высокими скулами и темными кошачьими глазами. Да и вообще, как внешностью, так и движениями эта женщина напоминала кошку.
