Уолтер так резко повернулся, что только чудом конец его плаща, закружившийся над пламенем костра, не был охвачен огнем.
— Почему вы посчитали справедливым обвинить меня в том зле, которое было причинено барону Кенивера? — Пристальным взглядом Дэйр как будто пригвоздил Уолтера к невидимой стене. Недвижный и с видом еще более угрожающим, Дэйр стоял молча и ждал ответа.
— Как получилось, что вас обвинили? — Обычно приторно-медовый голосок Сибиллин стал каким-то противно-кислым, как только она встала между братом и графом. — Кто же еще виновен, если были перехвачены письма Халберта к вам? Письма содержат ответы на просьбы — ваши и графа Пембрука.
Ресницы опустились на синие глаза, прикрыв их блеск, пока Сибиллин обдумывала новую линию защиты. Когда она подняла ресницы, ее глаза были подернуты нежной, манящей дымкой! Она скользнула вперед и нежно коснулась пальцами руки, тут же сжавшейся в кулак.
— Разве вы не понимаете? Заговор, который вы и Ричард организовали, чтобы поднять дворян против нашего непостоянного короля и его проклятых французских советников, был расценен как предательство. — Сибиллин тихонько провела пальцами по сильной руке Дэйра с явной целью утешить его. — Ответ Халберта на вашу просьбу оказать помощь в заговоре доказывает, что это правда.
Улыбка Дэйра была язвительной и горькой. Значит, обвинение в предательстве его самого — это только вопрос времени. Хотя он ожидал этого, доказательство скорого конца огорчило его, и слова, которые он сказал, тоже были горькими.
— Ни я, ни Ричард никогда не просили Халберта ни о какой помощи. Зачем нам нужна чужая помощь в военном деле, если мы способны все решить сами?
Дэйр заметил, как жена барона вздрогнула, и с отвращением понял, что на самом деле она не сожалела о несчастье Халберта. Страх ее был связан лишь с тем, что с арестом мужа она сама лишится привычных удобств. Хотя причины обвинения, выдвинутого против Халберта, были довольно странными, Дэйр не удивился.
Епископ Винчестерский и раньше использовал фальшивые документы, чтобы обвинить и лишить власти Хьюберта де Бурга и самому занять его место. Такие махинации принесли ему успех. Теперь епископ представлял собой большую силу подле их слабовольного короля.
Это только первый ход в шахматной игре, где власть была главным призом. Епископ предполагал убрать со своей доски всех потенциальных противников — Халберт оказался первым. Если бы у него было достаточно времени в запасе, чтобы продумать этот вопрос, он бы предвидел все в целом. Хотя и названный предателем, Ричард обладал военной силой, большим богатством и обширными землями Пембрука. Таким образом, второй сын Маршала слишком силен, чтобы его было легко уничтожить. Без сомнения, Дэйр представлялся епископу более уязвимой мишенью и, кроме того, его смещение ослабит также положение графа Пембрука. Глаза Дэйра стали ледяными. Предупрежденный, он приготовится к защите.
Элис, аккуратно сложив свою ношу на все увеличивающуюся груду хвороста, осталась стоять в тени, вдали от костра, и видела, как Дэйр бесстрастно отреагировал на обвинение. Отсутствующее выражение его лица ни о чем не говорило, но по холодному сиянию из-под густых ресниц она поняла, как сильно новости взволновали его. Но что это — вина или боль? Она хотела бы знать наверняка. Хотя она отчаянно жаждала верить в его невиновность, доказательства были серьезные — и перехваченные письма, и бесстыдное совращение жены ее отца, о котором Элис всегда помнила.
Очень хорошо она запомнила и радость Сибиллин по поводу приезда Дэйра в Кенивер — всего несколько часов назад. Радость, которая по зрелом размышлении больше походит на наигранную, чем на естественную. Но в таком случае все дальнейшие действия Сибиллин были продуманы заранее, но нет доказательств того, что Дэйр с нею в сговоре.
Когда неожиданно Дэйр отвернулся от Сибиллин и ее брата, Элис неподвижно стояла едва ли не в двух шагах от него. Он скользнул по ней взглядом, не выражающим ни малейшего интереса, что крайне ее возмутило. Казалось, ничто и никто (и меньше всех она) не могут проникнуть сквозь его броню.
