— С распущенными косами вы выглядите как та маленькая злючка, которая когда-то давно боролась со мной.
Охрипший голос неожиданно прозвучал в бархатной тишине ночи. Элис удержалась от того, чтобы повернуться к говорившему, даже когда он поднял тяжелую косу и погладил ее большим пальцем. Но она не смогла сдержать улыбку, вызванную приятными воспоминаниями. Да, она ссорилась с ним по любому поводу. Это был единственный способ привлечь к себе его внимание — цель, которую она ставила перед собой, сколько себя помнила.
Дэйр заметил ее улыбку. Взволнованный этим доказательством того, что она все помнит, он тихонько потянул ее за косу, пока она не повернулась к нему и не встретила его нежный, снисходительный взгляд.
— Я ненавижу вашу проклятую вуаль и барбет, — нежность его голоса усиливала смысл мягко сказанных слов и настолько успокоила ее, что она не отвела взора от его голубых глаз, полных затаенного огня. Однако его слова, произнесенные вслед за этим, воспламенили ее давно сдерживаемый темперамент.
— Вы можете считать, что они достаточно защищают вас от меня, можете считать, что ваша внешняя холодность помогает вам справиться с внутренним огнем, но это не так. В действительности они только усиливают мое желание сорвать их.
— Это не внешняя холодность! — горячо запротестовала Элис. — Это то, кем я стала теперь!
Имея перед собой такие образчики женской добродетели (в представлении ее отца), как Сибиллин и леди Элинор, она попыталась оспорить его суждение — ведь нельзя же было попросту отбросить прочь годы учебы.
Мрачное лицо Дэйра просветлело от улыбки. Ее высказывание было опровергнуто ее же собственным темпераментом. Более того, он был вознагражден долгожданным ответом, то есть взрывом горячих чувств. Снова под дурным влиянием Дэйра она стала больше ребенком, чем женщиной. Когда он встал прямо перед ней и оказался угрожающе близко, она потеряла самообладание, но не как ребенок, — ни один ребенок не почувствовал бы, что он тает от одной только близости Дэйра.
Видеть Элис так близко, видеть, как она отзывается на его ласку, было слишком большим искушением даже для сильной воли Дэйра. Медленно он склонился к ней и нежно несколько раз прижался губами к ее мягким губам. Они раскрылись со вздохом, и последовала череда глубоких и страстных поцелуев, которым он научил ее много лет назад.
Под покровом ночи Элис погрузилась в туман страсти и будто поплыла в его объятия, как течет с горы водный поток. Дэйр принял ее с радостью, отбросив мучившие его мысли о данной им клятве не втягивать ее в то, о чем они потом будут оба сожалеть. Он не находил себе оправдания, разве что это объяснялось дьявольским наущением. А если это так, то будь оно проклято.
— Элис… — шепот был пронизан страхом. — Элис, где вы?
Дэйр повернулся по направлению тяжелых шагов, и голубые глаза его загорелись опасным огнем. Много раз Дэйр хотел воспротивиться вмешательству Уолтера, но сейчас как никогда.
С виноватым вздохом Элис вернулась к действительности. Опять она потеряла благоразумие и почти поддалась сладкому греху, к которому склонял ее человек, сейчас смущенный (как ей показалось) более чем когда-либо. Он предупреждал ее, даже отослал ее от себя. Но сейчас…
— Элис! — Это был уже больше не шепот, а отчаянная мольба откликнуться.
— Успокойся, Уолтер! — Элис выскользнула из крепких объятий. — Прошу тебя, не разбуди всех.
Как только она отделилась от ствола дерева, служившего ей укрытием, Уолтер вздохнул с облегчением:
— Слава Богу! Я боялся, что вас утащили волки или какой-нибудь негодяй вовлек вас в беду.
Элис тихонько рассмеялась над этими предположениями, а довольный Уолтер не почувствовал иронии в ее смехе. На самом деле, подобно Еве, соблазненной змеем, она была вовлечена в грех дьяволом, обещавшим запретное удовольствие.
Элис положила маленькие пальчики на руку Уолтера, позволяя ему проводить себя к костру. Дэйр, оставшись в темноте незамеченным, наблюдал за ними. Уголки его губ опустились книзу в горькой усмешке, и чувство вины переполнило его. Вины? Только Элис могла вызвать в нем это чувство. И, тем не менее, оно было заслуженным, так как снова он пытался соблазнить женщину, обесчестить которую ему меньше всего хотелось. Несмотря на слухи о его безнравственности, он ни разу не соблазнил ни порядочную женщину, ни добродетельную девицу, но этой ночью с Элис он готов был совершить этот грех. Он должен укротить свой темперамент и никогда больше не позволять себе оставаться с ней наедине. Только на таких жестких условиях он сможет принять ее в своем доме и просто наслаждаться ее обществом.
