Все эти гости, как сами Зорницкие, были отдыхающие из России. Присутствовали и французские знакомые (семейство Зорницких приезжало в N*** не в первый раз, приятельских связей успели завести немало): мадам Марсье с дочерью Шарлотт и какой-то их друг, имени которого княгиня никак не могла запомнить.
В тот вечер разговор сразу зашёл о цирке, и общий тон почему-то был восторженный. Софья Михайловна из одной природной склонности к упрямству тут же начала высказываться против цирка, в том смысле что развлечение это низкое и недостойное, и "уж наверное, сплошь одни мошенники, и когда уедут, оставят после себя беспорядок".
- Нет, Софья Михайловна, это вы зря! - возразил Нерящев. - Люди там благородные, можно сказать, высокого происхождения.
- То есть как - высокого? Это в цирке-то? - удивилась княгиня.
- Истинная правда, истинная правда, - закивал старик. - То-то и дело, что в цирке, и очень это приличный цирк. Не смотрите, что, так сказать, бродячие комедианты. На представления их не какой-нибудь сброд ходит, а самый свет, самый свет...
- Что-то с трудом мне верится. Вы сами-то видали, Пётр Николаевич?
- Имел честь. И непременно, непременно ещё пойду, - с коротким смешком заверил тот.
По всему было заметно, что княгиня сомневается. Недаром, может, про Нерящева болтают, что малость не в себе... Вот, взялся цирк хвалить. А сам при этом так хмыкает двусмысленно, к чему бы?..
Но, к удивлению Софьи Михайловны, слова Нерящева подтвердила мадам Марсье, дама вполне уважаемая:
- Право, напрасно вы, Софи. Я сама не видела, но слышала почти это же самое. И даже то ещё, что кое-кого из циркачей принимают в обществе.
- Да неужели? - всё больше дивилась княгиня.
- Точно так, точно так, - подхватил Нерящев, и обратился к Анастаси Марсье: - А не слыхали, мадам, о сёстрах Блохиных? О канатоходках?
- Блохины? Что-то, кажется, мельком.
- Расскажите-ка нам, Пётр Николаевич, что за канатоходки? - вступил в разговор безымянный господин.
Долго упрашивать Нерящева было не надо, он, казалось, только и ждал момента поделиться известными ему сведениями.
- Три сестры, сироты. С детства в этом цирке. Танцовщицы, пляшут на канате - без всякой страховки, хотя опасно весьма. И уж если кого действительно станут в обществе принимать, то как раз их. Покойный их отец как будто был графского роду. Теперь вот, рассказывают, половина, если не больше, молодых людей в округе в них влюблены... - при этом Нерящев глянул в сторону Заряжнева и снова тонко хихикнул, чем ещё усилил недоверие княгини.
- Насчёт меня вы, Пётр Николаич, предположения не стройте, - поспешил возразить молодой человек. - Я в цирке не был и никого там не знаю.
- Да я... так, не про вас, вы не подумайте, - принялся оправдываться старик.
- Влюблены, стало быть... - протянула Софья Михайловна. - Неужто такие раскрасавицы канатаходки эти?
- А вот это вы совершенно, совершенно точно. Раскрасавицы, не то слово!
- На молодых наговариваете, а сами-то, небось, туда же, - поддела Нерящева престарелая племянница княгини. Тот залился визгливым смехом, но приличия ради принялся её разубеждать.
- Позвольте, - вмешался опять безымянный господин, - цирк ведь из Восточной Европы... из Венгрии, если не ошибаюсь? А эти сёстры, судя по имени, родом из России?
- Точно так, но каким это всё образом, какое там родство - не знаю, уж не знаю, - развёл руками старик.
Разговор так и вертелся вокруг слухов да предположений. Кроме Нерящева никто из собравшихся цирка не видел. Наконец Натали Зорницкая с плохо скрываемой досадой воскликнула:
- Что же мы, маменька! Давайте сходим взглянуть на этот цирк. Когда ближайшее представление?
- Да завтра же вечером должно, - услужливо подсказал Нерящев. - Через день бывают.
Княгиня хотела решительно отказаться - потому уже, что "все пускай идут, а мы не пойдём нарочно". Но общество горячо стало поддерживать предложение Натали, и Софья Михайловна вынуждена была сдаться. К семейству Зорницких решили присоединиться и остальные гости.
За разговором время прошло незаметно, солнце опустилось за горизонт. Хотя днём погода стояла душная, в сумерки сделалось прохладно, подул сырой ветерок.
