Приходили посетители — Мордехай, Мид, записка от Джорджа В., - но я предпочитаю ютиться в одиночестве под предлогом того, что я не я. Кто тогда?
Слишком долго не грели меня лучи животворного солнца. Вот в чем незадача.
И я не могу довести до конца простейшую логическую цепочку.
Кгх-м.
10 июня
Спасибо, гораздо лучше. Да, самочувствие вполне на уровне.
Опять можно с чистой совестью глядеть на солнечную сторону поражения.
Факты:
Очередные посиделки у Ха-Ха. Успел привыкнуть к штукатурной бледности заключенных вкупе с охранниками, так что заслуга ультрафиолетовых ламп, словно хлеб пшеничный подрумяненный (в смысле, хвастовская физиономия), сильнее чем когда бы то ни было казалась преступлением против естественного порядка вещей. Если это здоровье, то готов скликать на свою голову всяческие недуги!
Поболтали о том о сем, пятом-десятом. Он похвалил за „фактичность“ (sic!) мой дневник в целом, за исключением вчерашней записи — слишком субъективной. Если вдруг опять накатит субъективность, надо будет только слово сказать, и охранник принесет транквилизатор.
Нельзя же позволить, чтобы бесценные дни пропадали втуне, правда?
И тэ дэ, и тэ пэ — промасленные кулачки и клапана банальности шатались и качались вверх-вниз, туда-сюда, по предсказуемым круговым траекториям, — а потом он спросил:
— Значит, Зигфриду уже видели?
— Зигфрида? — переспросил я, думая»; — что, может, так он зовет Мордехая.
- Ну… — подмигнул он, -..доктора Баск?
— Зигфриду? — снова переспросил я, еще сильнее озадаченный. — В смысле?
— Ну, как линия Зигфрида. Неприступная. Не будь я уверен, что она ледышка, я бы никогда и не подумал вербовать ее в наш проект.
Сами согласитесь, в подобной ситуации женщины совершенно ни к селу ни к городу, когда работать приходится с кучей изголодавшихся «джи-ай»[29] — в числе которых к тому же немало цветных. Но Зигфрида — совсем другое дело.
— Такое впечатление, — предположил я, — будто у вас имеется в данном вопросе определенный личный опыт.
— ЖВК…[30] — проговорил Хааст, тряся головой. — Некоторые бабы там просто ненасытные. Другие же… Он доверительно перегнулся через стол. — Не пишите этого в дневник, Саккетти, — короче, она еще целка.
— Да не может быть! — протестующе воскликнул я.
— Не поймите меня не правильно — работник она первоклассный. В своем деле ей нет равных, и, собственно, дело для нее превыше всего. Психологи же, сами понимаете, склонны, как правило, к сентиментальности — им нравится людям помогать. Но только не Баск. Если с чем у нее и напряженно, так разве что с воображением.
И кругозор несколько ограничен. Слишком… как бы это сказать… традиционен. Не поймите меня превратно — науку я уважаю ничуть не меньше…
Я закивал, да-да, не понимая его превратно.
— Без науки у нас не было бы ни радиации, ни компьютеров, ни кребиоцена, и на Луну не летали б. Но наука — это лишь один способ видения мира. Разумеется, я не позволяю Зигфриде что-то говорить прямо ребятишкам… — (так Хааст называет своих подопытных кроликов), -..но, по-моему, они все равно ощущают ее враждебность. Слава Богу, это никоим образом не остужает их энтузиазм.
Самое главное — это даже Баск понимает — дать им полную творческую свободу. Они должны отрешиться от замшелых стереотипов, проложить новые тропы, прорваться в неведомое!
— Но чего именно, — поинтересовался я, — не одобряет доктор Баск?
Он снова доверительно перегнулся через стол, морща извилистые загорелые складки в углах глаз.
— Ну что ж, Саккетти, почему бы вам не узнать это и от меня. Все равно в самом скором времени кто-нибудь из ребятишек да расколется. Мордехай собирается осуществить «магнум опус»!
— Серьезно? — переспросил я, смакуя хаастову доверчивость.
Он поморщился, чувствительный к первым же ноткам скептицизма, как папоротник к солнечному свету.
— Да, серьезно! Я прекрасно понимаю, Саккетти, что вы сейчас думаете. Думаете вы то же самое, что старина Зигфрид — что Мордехай водит меня за нос. Парит мне мозги, как говорится.
— Такая возможность не исключена, — признал я. Потом, прикладывая к ране бальзам:
— Вы же сами просили, чтоб я был искренен как только можно.
