В общей сложности Роксана рассказывала свою историю чуть ли не целый час, потому что у нее была манера пускаться в страстные обличения или в отступления, которые доставили бы удовольствие любому ценителю «Тристрама Шенди». Я же склонен к более прямой линии повествования. По правде сказать, ее отклонения начали заметно коробить меня, как только я понял из ее рассказа, что по соседству с нами рыщет масса Дингов и что Роксана живет с их главарем Бруно Шварцкопфом!
– Роксана, – сказал я, пытаясь поднять ее на ноги, – мы с Жюли намерены помочь вам бежать. Но лучше сделать это прямо сейчас. Мы теряем слишком много времени, сидя здесь и разговаривая ни о чем.
– Слишком поздно, – ответила Роксана со вздохом, в котором наряду с отказом ощущалась некоторая примесь удовлетворения. – Уже слишком поздно.
Долгая преданность такому мастеру слова, как Пруст, в конце концов нанесла урон характеру Роксаны. Рискуя забежать вперед в моем повествовании, я тем не менее должен заявить раз и навсегда: Роксана, как ни грустно сознавать, в чем-то была мазохисткой.
– Роксана, – сказал я теперь более твердым голосом, – вы обязаны идти с нами.
– Займись собственной сучкой, мистер, – послышался совсем не издалека голос, похожий на рев. С упавшим сердцем я повернулся к незвано вторгшемуся – краснолицему, кривоногому, асимметричному комку плоти в униформе цвета хаки, грязной и засаленной. Он стоял по другую сторону забора, подбоченившись, и в широкой ухмылке, какую я называю с тех пор «благонамеренной», показывал кривые гнилые зубы. Хотя ростом он был немногим более полутора метров, его грудь выглядела широкой, а руки были непропорционально толстыми. Он сжимал в мясистой ладони что-то напоминавшее стекловолоконное удилище.
– Имя – Шварцкопф, мистер. Бруно Шварцкопф, глава КРС здешних мест. Мы занимаемся репатриацией этих проклятых любимцев. Ну, старушка Роки, пойдем-ка домой. Ты ведь знакома с моими взглядами на обнюхивание чужих псов. – Он рассмеялся, как мог бы рассмеяться бык, если бы умел.
Так этот жалкий, бесформенный коротышка и есть Динго! Столько лет ужаса – и вот передо мной оказалось нечто не более страшное, чем генетический вывих. Я позволил охватившему меня гневу расцвести во всей своей красе.
– Вы Роксане не Господин, и она не пойдет с вами.
– Что за дурь ты несешь!
– Бога ради, – взмолилась Роксана, – я должна пойти с ним.
Однако ее тело не противилось моим усилиям; она не могла пошевельнуться от страха. Я поднял ее на ноги, оттолкнул себе за спину и поднял с земли топор. У меня не было сомнения, что один лишь вид топора заставит его дать тягу.
Он широко улыбнулся:
– Кто же ты, парень? Уж не чертов ли любимец? Говори!
– Динго! – крикнул я с вызовом. – Защищайтесь.
Бруно завел руку за спину и настроил аппарат, пристегнутый заплечными ремнями, который был примерно того же размера, что и наши рюкзаки. Затем полез через пролом в заборе, помахивая длинным гибким удилищем.
– Топоры! – глумливо изрек он. – Следом, как известно, будут изобретены лук и стрела.
Я шагнул ему навстречу, как только он перебрался на нашу сторону. Мой топор был наготове, и убийства, как говорится, жаждало сердце мое. Левой рукой я оперся о металлический остов рухнувшего пилона, потому что колени плоховато слушались меня. Должен сказать, что обычно я не наблюдал за собой такой слабости в подобных обстоятельствах.
Легким движением Бруно хлестнул удилищем по пилону. Произошла вспышка, и в голове у меня все пошло кругом.
Я уже сидел на земле. И сквозь туман полуобморока с трудом разглядел над собой тем-нозубую ухмылку Бруно. Схватив топор, я в бешенстве замахнулся, но мое оружие впустую звякнуло по пилону.
Он снова стегнул удилищем. Удар пришелся по левому колену, отозвавшись болью во всем теле. С моих губ сорвался крик.
– Полезная штуковина, а, Джек? Особенно для кровообращения. Если интересуешься механикой, сделать ее – пара пустяков. Это шест погонщика. Вообще-то такие применяют для крупного рогатого скота, но на более мелких животных они срабатывают даже лучше.
Он хлестнул еще раз, прочертив линию боли по моей шее. Я снова завопил – сдержать крик не было сил.
