Номер стал гвоздем программы. Мадам Симонен потребовала, чтобы Шарло вновь платили прежнее жалованье.
Теперь Шарло не выходил от мадам Симонен. Он сидел у рояля, когда она репетировала. Она щебетала, как школьница, пока ее стремительные пальцы летали по клавишам. Она смеялась звонким детским смехом и что-то лепетала нежным голоском. Выражение ее лица каждую минуту менялось. Ох, уж эта резвушка мадам Симонен, ну просто настоящий котенок.
Для Шарло все счастье в мире заключалось в одном — сидеть у рояля, быть рядом с ней. А потом, оставшись наедине с собой, думать о ней полночи напролет и целовать цветы из ее букета, которые он хранил в медальоне, висевшем на цепочке у него на шее.
...Но вот гастроли закончились. Все разъехались кто куда.
Мадам Симонен собиралась в поездку по Америке.
Шарло не задумывался над тем, что его ангажемент кончился, что ему предстоит вернуться в Париж на шестой этаж. Ему предстояла разлука с мадам Симонен — и ему казалось, что он умирает.
Настал последний вечер. На другое утро Шарло должен был уехать. Госпожа Симонен пригласила господина де Лас Форесаса и Шарло отужинать с ней — только их двоих.
Шарло молчал и не прикасался к еде.
— Ешьте, Шарло,— говорила мадам Симонен.— Это ваши любимые блюда.
Шарло машинально повиновался.
— Спасибо,— сказал он.
Он сидел, точно окаменев, и в немом отчаянии не сводил с нее глаз.
Шарло сознавал лишь одно: его счастью пришел конец.
Сегодня, нынче вечером, все кончится, и помочь нельзя ничем, ничем.
Господин де Лас Форесас чувствовал себя глубоко уязвленным.
Господин Теодор Франц очень грубо обошелся с господином де Лас Форесасом.
— Вы покидаете моего Шарло в критическую минуту,— сказал за завтраком господин де Лас Форесас.
— Сударь,—ответил господин Теодор Франц,— неужто вы думали, что это шарлатанство будет продолжаться вечно?
По правде говоря, господин де Лас Форесас уже давно страдал от бестактности господина Теодора Франца. Неотесанный мужлан! Его манеры всегда коробили господина де Лас Форесаса.
— Он позволяет себе такие выражения... И это при мне, человеке светском...— говорил господин де Лас Форесас.
После ужина мадам Симонен села за рояль. Шарло устроился на полу, прижавшись головой к инструменту.
— Значит, вы едете в Париж?—спросила мадам Симонен.
— Да, в Париж.
— Вы там живете постоянно?
— Да,—ответил господин де Лас Форесас,— постоянно.
— Где же? Как знать, может, я когда-нибудь навещу вас...
— Бульвар Оссман.— Интонация господина де Лас Форесаса переселяла семью де Лас Форесас в бельэтаж.
Внезапно Шарло разрыдался.
На прощанье мадам Симонен сказала:
— Не забывайте меня, обещаете, Шарло?
Шарло обратил на нее взгляд, полный собачьей преданности и покорности. Но его дрожащие губы не могли выговорить ни слова.
На другое утро, когда господин де Лас Форесас ненадолго отлучился, официант сунул Шарло какой-то конверт.
— Вам лично,— сказал он.
Шарло спрятал конверт.
В нем лежал чек. На визитной карточке было написано: «Учителю, который будет учить Шарло играть на скрипке, от Софи Симонен». Когда Шарло приехал в Париж, надпись почти совсем стерлась. Так усердно целовал Шарло записку госпожи Симонен.
На шестом этаже в семье де Лас Форесас царило уныние. Поведение концертных импресарио оскорбляло лучшие чувства господина де Лас Форесаса. Никто не интересовался его чудо-ребенком.
— Сударь,— сказал господин де Лас Форесас господину Теодору Францу.— Вы, стало быть, не намерены возобновлять контракт с вундеркиндом?
— Сударь, разве я выразился недостаточно ясно? Нет! Я не намерен возобновлять контракт с господином Дюпоном.
— Стало быть, мы свободны от всех обязательств?
— От всех.
— Вот это мне и надо было установить, сударь,— заявил господин Эммануэло де Лас Форесас.— Теперь от импресарио не будет отбоя.
Господин Эммануэло де Лас Форесас поместил в «Фигаро» сообщение, что чудо-скрипач Шарло Дюпон — «наш прославленный маленький соотечественник», закончив триумфальное кругосветное турне, временно отклонил все ангажементы.
Импресарио что-то не показывались.
Господин де Лас Форесас подождал неделю, потом вторую: никто не предложил Шарло даже провинциального турне. Господин де Лас Форесас начал обивать со своим вундеркиндом пороги концертных агентств.
