По характеру Прохоров не походил на своего хозяина. Ленский считал, что если уж что-то случилось, то надо принимать это как должное, исходить из имеющихся обстоятельств. Именно поэтому олигарх и сумел сколотить большое состояние. Груз прошлого никогда не висел над ним. Он спокойно сходился с бывшими врагами, ссорился с друзьями, если того требовали финансовые интересы.
– Неудачник – это человек, помнящий о своих неудачах, – любил говаривать олигарх. Прохоров же старые обиды помнил.
– У меня для вас есть новость, – сообщил Прохоров по телефону Ленскому, хотя и находились они на одном этаже в офисе.
– Хорошая?
– Вам решать.
– Зайди, я сейчас свободен. К тому же и у меня к тебе есть пара вопросов.
Прохоров зашел в кабинет Ленского если не с видом победителя, то уж, во всяком случае, не с видом проигравшего. В руках он держал белый почтовый конверт без адреса.
– Николай, у тебя такой вид, будто ты принес мне взятку, – рассмеялся Ленский, указывая рукой на кресло.
Прохоров шутки не оценил.
– Вы распоряжения не отдавали, но ребята в Швейцарии постарались.
Ленский тяжело вздохнул, зная пристрастие Прохорова копаться в прошлом, но любопытство распирало и олигарха. Ему тоже было интересно, какой нахал не побоялся так круто обойтись с ним.
– Мои ребята отыскали девчонку. Она ездила с компанией байкеров, которые перегородили нам дорогу.
– Кто она?
– Попала к ним случайно. Через неделю они бросили ее без денег в мотеле.
– Ребята без комплексов.
– Толком о нашем мерзавце она ничего не знала. Видела его пару раз, но зато возила с собой фотоаппарат-мыльницу. У нее даже не осталось денег, чтобы проявить пленку и напечатать снимки. Мы это сделали за нее.
Прохоров вытащил из конверта фотографии и разложил их перед Ленским так, как раскладывают пасьянс.
– Говорит, что это он.
Все фотографии украшал кружок, сделанный красным маркером. Им был обведен Глеб Сиверов. Ленский перебирал фотографии.
– Не густо.
– Что было, – развел руками Прохоров.
– Можно сказать, даже ничего. Этот парень достаточно хорошо подготовлен, чтобы позволить сфотографировать себя на память.
На пяти из десяти снимков Сиверов позировал в мотоциклетном шлеме с опущенным тонированным забралом. На других пяти его голову покрывала кожаная бондана, а пол-лица было закрыто огромными темными очками. Находись сейчас Глеб в кабинете Ленского, хозяин не узнал бы его.
– Большего не раскопал?
– Нет, – признался Прохоров, – но, сомнений нет, он работает на ФСБ.
– Ты можешь представить себе ФСБэшника с такой внешностью?
– Как видите, он существует.
– Приходится признать, – проговорил Ленский, – раз диск всплыл в администрации, значит, его туда передало ФСБ. Юшкевич по своей инициативе ни за что не стал бы его добывать.
О том, что именно генерал Потапчук занимается его персоной. Ленский знал от Юшкевича. Информацией обладал полной. Знал даже кличку Глеба Сиверова – Слепой, но больше ничего узнать не смог. Генерал Потапчук был не из тех людей, кто сдает своих агентов.
– Прохоров, прошлое меня волнует мало, но то, что на теплоходе оказался чужой, требует объяснения. Какого черта он там делал, как он туда попал, куда исчез?
Прохоров молчал. Сказать ему в свое оправдание было нечего.
– Вот уже полчаса, как я пытаюсь решить эту головоломку.
Глаза Ленского сузились. Он, не поднимая со стола пульт дистанционного управления, нажал кнопку. На экране телевизора появилось изображение. Съемка велась камерой, установленной на пристани. Гости приезжали один за другим, поднимались на борт теплохода. Прохоров и сам дважды просмотрел пленку, прежде чем ту запросил Ленский. Внимательно смотрел, останавливал, сверяясь со списком приглашенных гостей.
– Смотри тщательнее, может, кого-нибудь пропустил?
Наконец Кривошеев взошел на борт теплохода. Мостик поднялся.
– Чужих нет никого, – пришлось констатировать Прохорову.
– Но он появился.
– Да, я потом пересчитал людей на теплоходе. Были лишь приглашенные и члены команды.
Ленский зло цокнул языком:
– Что он, с неба на палубу спустился?
– Выходит, что так.
– Где он был, что делал?
– Видеосъемка во время торжества на теплоходе не велась.
