– Спасибо.
Женщины выскользнули из магазина, как две тени, и быстро, пока мужик не вспомнил о них, скрылись за углом.
– Смотри, че сейчас будет, смотри, как я их построю.
Кривошеев не стал говорить истязателю, что жертвы ускользнули. Мужик расправил плечи, надул небритые щеки, сжал кулаки и, свирепея на глазах, враскачку пошел к магазину. Пыльная “Волга” сорвалась с места.
На заборе и впрямь оказалась надпись “хер”, но стрелки не было. “Волга” повернула направо, затем поехала под гору и, преодолев множество ухабов и рытвин, оказалась перед железными воротами.
Виктор Феликсович Кругловский вышел к гостю в белом накрахмаленном халате и белой шапочке. Было ясно, что каждый день он так не одевался. Из кармана халата торчала ручка молоточка, в пальцах главврач вертел ключ. На кармане халата красовался бэйджик, привезенный явно с какого-нибудь областного семинара двухлетней давности.
– Вообще-то мы транспорт на территорию не пропускаем, но для вас я делаю исключение.
– Спасибо, – Кривошеев подъехал прямо к крыльцу двухэтажного деревянного здания, в котором располагались кабинеты и склад медикаментов.
Двухэтажный дом с деревянными колоннами был аккуратно выкрашен и казался игрушечным. Картинка, в общем-то, была идеалистической. Вокруг дома – фруктовые деревья, яблоки, груши, поспевающие сливы. Но что-то во всем этом раздражало, и Кривошеев понял, что именно. В старом деревянном здании стояли стеклопакеты с зеркальными тонированными стеклами, в которых отражался неприглядный пейзаж – забор с колючей проволокой, загоны, обнесенные сеткой, и четыре одноэтажных барака с почерневшими шиферными крышами и решетками на окнах.
Неподвижность пейзажа нарушала медленно ползущая рыжая кляча, запряженная в телегу, на которой мужик в сером халате перевозил бидоны. Те иногда ударялись друг о друга, и тогда пейзаж был готов рассыпаться от грохота.
– Это водовоз едет, – пояснил Кругловский. – Прошу ко мне, – и он широким жестом указал на крыльцо.
– Водопровода, что ли, нет?
– Есть, но не везде он действует.
Кривошеев двинулся за главврачом. Они оказались на втором этаже в большом кабинете с четырьмя окнами. Двигаясь по коридору, полковник налоговой полиции догадался, что главврач Кругловский повел его не через приемный покой, где скорее всего находится секретарша, а через специальную дверь.
Кабинет был просторный, очень светлый, прямо за окнами качал ветками фруктовый сад. Стволы были аккуратно побелены. Казенный порядок, чистота на асфальтированных дорожках нагнали на полковника Кривошеева невыразимую тоску. “Настоящая тюрьма, – подумал он, вспомнив железные ворота и забор с колючей проволокой поверху. – Отсюда и убежать, наверное, непросто”.
Главврач не знал, чем занять дорогого гостя.
– Присаживайтесь, уважаемый, вот сюда, – он показал на старое кожаное кресло.
"Таких кресел сейчас днем с огнем не найдешь”, – отходя от окна, подумал Кривошеев, опускаясь в мягкое глубокое кресло. Ни одна пружина не скрипнула, кожа не затрещала.
– Чай, кофе, а может быть, коньяка немного? – осведомился главврач, пристально глядя на гостя.
– Что вы, Виктор Феликсович, хотя, в общем, от чашки чая я не откажусь.
Аппарат, стоявший на соседнем столе, напомнил полковнику что-то давным-давно виденное в кинохронике: то ли ставку Гитлера, то ли кабинет в Кремле. Главврач снял массивную трубку бежевого цвета, нажал на нижнюю клавишу – зуммер раздался прямо за дверью – и негромко сказал в трубку:
– Ирина Васильевна, чайку, пожалуйста, организуйте. Да, да, с пирожными, конечно же, конечно.
Ровно через минуту массивная дверь орехового дерева с медной начищенной до блеска ручкой бесшумно распахнулась, и в кабинет главврача вошла длинноногая блондинка на высоких каблуках и в белом халате. Губы девушки были накрашены.
Кривошеев взглянул на нее оценивающе снизу вверх и мысленно выставил оценку: “Эта девушка тянет на четыре с плюсом, а если она еще и умна, то, возможно, и на пять”.
– Здравствуйте, – нежным, вкрадчивым голосом произнесла секретарша, вкатывая в кабинет маленький деревянный сервировочный столик.
